Кадр 43. В Зимнем дворце
Натали бродит по роскошной дворцовой оранжерее, сердито обрывая листочки с фруктовых деревьев.
Натали. Нет, я отказываюсь понимать Андрея! В столице его ждёт блестящее будущее, а он торчит в своей тьмутаракани, ходит до обеда в стёганом халате, слушает бесконечные маменькины наставления да играет с сёстрами в лото! Но меня-то туда больше ничем не заманишь - ни свадьбой, ни поминками, ни каким другим концертом с пьянством и дракой! (хнычет) Подумать только - шесть платьев крысы сгрызли! А ещё кружевную пелерину и две шёлковые шали… Всё новёхонькое, только от модистки - нарочно брала с собой, чтобы будущим родственникам пыль в глаза пустить… И вот, возвращаюсь домой, открываю сундук, а там - две крысиные морды и обрывки моих нарядов! (содрогаясь от отвращения) Боже! Значит, эти твари у них по дому бегают?! А если бы они не в сундук, а в постель ко мне ночью забрались?! Нет-нет-нет, больше я туда ни ногой! Грязи по колено, мужицкая брань… Да ещё эта Татьяна! И ведь просила же я Андрея хотя бы на время моего приезда убрать её из дому, а он ни в какую! Росли, дескать, вместе, она ему, как третья сестра… Сёстры его себе такого не позволяют вытворять, чего она надо мной вытворяла: то юбку утюгом прожжёт на видном месте, то сырых дров в камин подсунет… Хорошо ещё, что я её до своего сундука не допустила, а то бы она мне похуже крыс пакость подстроила… (срывает с ветки персик, надкусывает) Фу, кислятина! (кидает за спину)
Император (ловит персик на лету). Оп-ля!
Натали (вздрагивает и поворачивается). Ах! Ваше величество!
Хочет сделать книксен, но цепляется рукавом за торчащую ветку.
Император (освобождая её). Непременно пожурю садовника, что плохо глядит за моим садом!
Натали. Умоляю вас, государь, не нужно никого наказывать! Всему виной моя неловкость… я испугалась, увидев ваше величество…
Император. Неужели я такой страшный?
Натали, смешавшись, краснеет и молчит.
Император. Право, жаль, что такие хорошенькие юные барышни меня боятся! Мне бы хотелось внушать к себе другие чувства…
Натали. О да, ваше величество! Чувство глубочайшего почтения…
Император. И не только, и не только… (срывает персик с другого дерева) Отведайте, мадмуазель, этот персик уже поспел!
Натали (надкусывает). Как мёд, ваше величество!
Император. Позвольте… (доедает персик из её руки) В самом деле - как мёд! (целует ей пальцы)
Натали (растерянно). Ваше величество…
Император. Оставимте эти церемонии для официальных приёмов! А здесь, в этой фруктовой прохладе… зовите меня просто, по-домашнему: Николай Палыч! А я, с вашего позволения, буду звать вас просто Натали.
Натали. Да, ваше ве… Николай Палыч!
Император. Прекрасно, Натали! Отчего бы нам не прогуляться немного?
Предлагает ей руку, на которую та робко опирается, бродят взад-вперёд по аллее.
Император. Я давненько не имел известий от вашего брата… Надеюсь, воздух провинции не повредил его здоровью?
Натали. Благодарю, Николай Палыч, мой брат пребывает в добром здравии. Да, я привезла от него донесение для вашего величества…
Император. Не стоило князю Репнину переправлять важный документ таким способом! Ведь по дороге с пакетом или - упаси Бог! - с очаровательной посланницей могла случиться какая-нибудь неприятность…
Натали. Признательна вам за беспокойство, Николай Палыч (делает книксен), но я вполне могу за себя постоять, а письмо… письмо было спрятано в надёжном месте. (достает из-за корсажа конверт и протягивает императору)
Император (водит носом и усами по конверту, вдыхая исходящий от него аромат). В таком случае я согласен зачислить вас в штат моих фельдъегерей и впредь поддерживать связь с господином Репниным исключительно через вас! Жду вас завтра вечером в этот же час у меня в покоях - я вручу вам пакет для вашего брата.
Натали. Я полагала, что для решения важных дел более подходит белый день, ваше величество?
Император. Но для дел приватного свойства… (берёт Натали за руку и близко к ней наклоняется) как раз более подходит романтический вечер… ведь вы не откажете в этой маленькой любезности вашему императору, Натали? (щекочет усами её ушко)
Натали (в панике). Ваше величество…
Император. Николай Палыч! Ведь мы с вами договорились! (кладет руку ей на талию) Но не исключено, что я позволю вам называть меня ещё проще: Nicolas…
Раздается треск сучьев.
Император (недовольно). Кто здесь?
Из-за кадки с деревом выходит цесаревич.
Император (ещё недовольнее). Александр? Я полагал, вы пьёте чай у вашей матушки.
Александр. Чаю я уже напился, а теперь мне захотелось персиков… (обрывает с веток персики и запихивает в рот)
Император (подходит к нему, негромко). Александр, вы ведёте себя непозволительно!
Александр. Отчего же? Мои развлечения куда невинней ваших! (кивает на Натали)
Император. Мои невинные развлечения так и остаются развлечениями, а ваши норовят перерасти в государственные проблемы!
Александр (ноет). Но почему такая несправедливость, отец? Почему вам можно флиртовать с фрейлинами, а я и на пушечный выстрел к ним не подойди?
Император. Боже мой, Александр! Чем забита ваша голова накануне помолвки?
Александр. Мечтами о том, чтобы она не состоялась.
Император. Довольно, Александр! Я не желаю вас больше слушать! (оборачивается к Натали) Не забудьте, мадмуазель, про новое поручение. Доброй ночи! (уходит)
Александр сверлит Натали испепеляющим взглядом, та краснеет и прячет глаза.
Александр. А вы, оказывается, весьма ловкая особа, мадмуазель Репнина!
Натали (хочет убежать, но снова цепляется рукавом за ветку). Напротив, я страшно неловкая… (безуспешно дёргается) Опять я запуталась! Гадкое дерево!
Александр. Дерево не причём, мадмуазель, вы запутались в ваших интригах!
Натали (плаксиво). Александр Николаевич, помогите мне!
Александр. Нет, вы останетесь пленницей этого дерева, пока не выслушаете всё, что я имею вам сказать! В своё время я вытерпел от вас столько нравоучений, что было бы грехом не вернуть вам хотя бы половину из них! (набрав в грудь воздуха) Мадмуазель Репнина, вы не только ловкая, вы ещё и двуличная особа, а по-простому говоря - вертихвостка! Вы прикидываетесь святошей, упрекаете других в легкомыслии, а сами под покровом ночи…
Натали (всхлипывает). Ваше высочество, это жестоко…
Александр. Это не жестоко, это - правда! И плачете вы не от того, что вам стыдно… вам досадно, что вас разоблачили, и вы не сможете больше похваляться своей мнимой добродетелью!
Натали. Ваше высочество, позвольте мне хоть слово сказать в своё оправдание!
Александр. А вы - вы дали мне оправдаться?! Стоило мне улыбнуться какой-нибудь фрейлине, как тут же рядом раздавался ваш сварливый голос… я даже начал подозревать, что вы меня ревнуете! А всё оказалось ещё проще: вы изводили меня попрёками, чтобы отвлечь внимание от ваших собственных проделок!
Натали. Не судите по себе, ваше высочество! Если вы сами не в состоянии хранить верность одной женщине хотя бы в течение недели, то это не значит…
Александр. Я был верен всем своим возлюбленным… пока они были моими возлюбленными! А вы наставляете жениху рога, ещё даже не успев выйти за него замуж!
Натали. Но я же не виновата, что его величеству захотелось отведать персиков тогда же и там же, где и мне!
Александр. Вы могли бы пожелать ему приятного аппетита и удалиться!
Натали. Нет, это было бы невежливо… Но больше я никогда не стану есть персики в этой оранжерее!
Александр. Теперь вы будете их кушать в спальне моего отца.
Натали. Мой жених - мямля и маменькин сынок, но даже он не заслуживает такого позора… Мне не в чем себя упрекнуть! А если его величество будет настаивать, я… я повешусь на этом самом дереве! (рыдает, обняв руками ствол персикового дерева)
Александр (растерянно). Натали, простите меня… я не знал… я думал… мне показалось, что вам приятны ухаживания моего отца… (отрывает её от дерева и освобождает зацепившийся за ветку рукав) Надо искать выход…
Натали. У меня нет выхода! Если я пойду в спальню к государю, я распрощаюсь с репутацией, а не пойду - распрощаюсь с Петербургом! (рыдает, уткнувшись лицом в грудь Александра)
Александр (обнимает её). Не отчаивайтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем! (гладит её по спине, бормоча) М-м… какие вкусные духи… (целует её волосы, потом - ушко, щёчку, подбирается к губам)
Натали (отскакивает). Ваше высочество, что вы делаете?!
Александр (просияв). Я придумал, Натали! Чтобы избежать объятий моего отца, вы должны упасть в мои! (вновь протягивает к ней руки)
Натали. Вы шутите, Александр Николаевич?
Александр. Ничуть! И не пугайтесь так, будто я на самом деле тащу вас к себе в спальню! Просто прикинемся, что мы любовники…
Натали. А как же ваша невеста, мой жених?
Александр. Надеюсь, мой отец потеряет к вам интерес ещё до того, как слухи о нашем романе дойдут до принцессы Марии или князя Андрея.
Натали. А он потеряет… интерес?
Александр. Отец считает, что у меня дурной вкус, и пренебрегает облюбованными мною женщинами.
Натали. Слабое утешение…
Александр. К сожалению, не могу предложить вам другого.
Натали (колеблется). Но ведь нам придется… как-то проявлять… свои чувства…
Александр. Только на глазах у моего отца!
Натали. Если только на глазах у его величества… (подумав) Хорошо, я согласна…
Александр (в сторону, довольный). Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Кадр 45. Усадьба Долгоруких
Раннее утро. Татьяна сидит в своей комнатке перед огромной плетёной корзиной, сердито бросает в неё разные тряпки.
Татьяна. Уеду вместе с Лизаветой Петровной к её мужу в поместье, и пусть Андрей Петрович милуется со своей столичной штучкой! (ухмыляясь) Если, конечно, она соизволит сюда вернуться - после того, как найдёт в своём сундуке пару крыс! (обиженно) Даже не заглянул ко мне! Хоть раньше всегда, если накричит ненароком, через минуту прибегал прощения просить, и подарочек какой-нибудь приносил… (захлопывает крышку корзины и завязывает бечёвочкой) Ну и пускай! Как допечёт его эта финтифлюшка, небось, сразу обо мне вспомнит, будет умолять вернуться… А я не вернусь! Начну новую жизнь на новом месте! Может, парня хорошего встречу, из деревенских… От этих господ одни мытарства! (стук в дверь) Кто там?
Никита (робко заглядывает). Здравствуй, Танюша… Я это… Ты мне рубашку не зашьёшь? (показывает оторванный рукав)
Татьяна. Конечно, Никита! Заходи! Где ж это тебя так угораздило?
Никита. Да это ваши мужики… (стаскивает рубаху через голову и протягивает Татьяне) Припомнили мне, что я прошлый год на игрищах морды им бил - ну, тогда ещё наши с вашими стенка на стенку ходили…
Татьяна. Угу! Тогда половину наших мужиков на телегах привезли… Уж не ты ли их всех уложил?
Никита. Ну-у… всех не всех… с полдюжины - точно.
Татьяна. Ох, и гневалась тогда барыня! Ножками топала, старосту пороть велела... Подошла пора сено косить, а косари все побитые по избам валяются!
Никита. А я ж теперь к вам конюхом нанялся. И жалованье мне хорошее положили - двадцать рублёв. И прихожу это я, значит, на конюшню, а ваши конюхи на меня с вилами…
Татьяна (охает). А ты чего?
Никита. А я чего? Ну, разбил пару сопаток… Опосля думаю: мне ж тут жить, надо с мужиками мириться! Поставил им два штофа водки, вроде подобрели… Они меня теперь зовут за них на игрищах драться… (чешет затылок) Только вроде своих-то бывших бить нехорошо…
Татьяна. Совестливый ты, Никита! (окидывает его оценивающим взглядом) Эва! Да у тебя и на штанах дырка! Снимай, тоже зашью.
Никита (стесняясь). Да как же я без портков?
Татьяна. Одеялом вон прикройся.
Никита сбрасывает штаны и забирается на кровать под одеяло.
Татьяна. Тут заплатку надо ставить... (щёлкает ножницами)
Никита. Золотые у тебя руки, Танюша! Эх, кабы не жила в моем сердце одна зазноба, лучше б тебя жены себе и не желал!
Татьяна. А что? Ты парень работящий, ласковый… за тобой, как за каменной стеной! (вроде невзначай присаживается на кровать рядом с ним) Зазноба-то твоя… бросила, али как?
Никита (вздыхает). Другого любит…
Татьяна. Чем же ты ей не хорош? За такого парня любая девка с радостью пойдёт!
Никита. Да куда мне, валенку деревенскому, против князя?
Татьяна. На богатство, выходит, обзарилась твоя зазноба? Ну и грош ей цена! Плюнь, другую найдёшь!
Никита. Да второй такой и нет на свете! Она, знаешь, какая? (мечтательно) Она… Князь мне деньги предлагал, чтоб я её к нему привёз, да разве ж мог я деньги взять… я ж понимаю, что ей с ним счастье, не со мной… а потом пошёл и напился с горя!
Татьяна. А я подлую разлучницу как только ни травила - и никак от милёночка своего отвадить не могу, хоть умри! (всхлипывает, утирая слезинку концом пшеничной косы) Невезучие мы с тобой, Никитушка…
Никита. Ну, ну, полно… (обнимает её по-братски) Не плачь, Танюшка… Вот я не думал, не гадал - а стал свободным человеком! И тебе когда-нибудь счастье выйдет!
Татьяна. Выйдет ли?
Смотрят друг другу в глаза и неожиданно целуются - не совсем по-братски.
Татьяна. Ножницы уронила…
Наклоняется за ножницами, в это время без стука входит Андрей и роняет на пол очки, увидев в Татьяниной кровати полуголого Никиту.
Андрей. Ч-что это значит?
Татьяна. Никита рубашку пришел починить… Вот… (показывает заплатку и ножницы)
Андрей (сдёргивает с Никиты одеяло). А почему сидит без штанов?
Никита. Извиняйте, барин… Я сейчас… Я только…
Забирает у Татьяны свои штаны и начинает на себя напяливать, путаясь в штанинах.
Андрей (брезгливо за ним наблюдает). Сколько можно возиться? Пошел вон!
Татьяна. Андрей Петрович, пусть он хоть оденется…
Андрей. Я сказал - вон!!!
Никита в одной штанине допрыгивает до окна и выскакивает на двор, едва не застряв плечищами в узком проёме. Татьяна кидается следом.
Андрей (ловит её за локоть). Куда ты?
Татьяна. Зима ж на улице, замёрзнет! (хочет бросить Никите одеяло)
Андрей (отбирает у неё одеяло и захлопывает окно). Не замерзнет, он каждый день в проруби купается! (рассерженный, идет к двери, но на пороге оборачивается) Сделай так, чтобы я на него в твоей комнате больше не натыкался!
Татьяна. И не наткнётесь, Андрей Петрович… Я сегодня с Лизаветой Петровной в усадьбу к её мужу уезжаю.
Андрей. Как… уезжаешь? (в растерянности хочет поправить очки, но не обнаруживает их на переносице)
Татьяна (подбирает очки с пола и подает ему). Кто вам без меня очки-то будет искать, Андрей Петрович?
Андрей. Я не хочу, чтобы ты уезжала!
Татьяна. Не могу я барышню отдать на растерзание господину Забалуеву… А вдвоем, глядишь, и отобьёмся от него!
Андрей. Ты обиделась на меня из-за Наташи? Не сердись, Танюша… Я всю ночь глаз не сомкнул, переживал… подумаешь, платье испортила! У неё таких платьев, как у тебя иголок! Я ведь мириться к тебе пришел, вот, подарочек принес… (протягивает ей инкрустированный перламутром туалетный прибор)
Татьяна. На что дворовой девке такая роскошь, Андрей Петрович? (достаёт из шкатулки золочёную пудреницу, пудрит нос)
Андрей (с глупой счастливой улыбкой). Нравится, Танюша?
Татьяна (тоже рот до ушей). Нравится, барин… (прыскает на косу духами из золочёного же флакончика)
Андрей. Сколько раз тебе говорить, не барин я для тебя! Не барин, а просто Андрюша!
Татьяна. Андрюшенька, соколик мой ясный!
Распахивает ему объятья. Андрей срывает с носа очки, сгребает Татьяну в охапку, и оба падают на кровать.

Кадр 47. Усадьба Долгоруких
Посреди гостиной выстроилось всё семейство Долгоруких, включая свежеиспеченного зятя, напротив - Владимир, Михаил и исправник.
Андрей (возмущённо жестикулируя). Мишель, Вольдемар, вы что, рехнулись?! Друзья называются! Ввалились в дом ни свет ни заря, исправника с собой притащили и несете полную чушь - будто бы моя маменька барона Корфа отравила!
Забалуев (всё ещё в конфетти и рожках). Да-да-да! Совершеннейшая нелепица!
Исправник. Господа Корф и Репнин предъявили неопровержимые улики, а именно: дневник господина Забалуева, в котором тот подробно написал, как продал княгине Марье Алексевне смертельный яд, и на что она потом его употребила.
Марья Алексевна. Дневник он вёл! Ха-ха-ха! Склеротик старый!
Забалуев. А каким таким образом, господа, интимные мои записки, для чужих глаз не предназначенные, попали к вам в руки?
Владимир. По чистой случайности, дорогой Андрей Платоныч. Прогуливаемся мы как-то с другом по лесу, глядим - усадьба заброшенная: стёкла выбиты, парадная дверь на одной петле болтается, а вокруг бродят бородатые оборванцы…
Михаил. Решили сперва, что на разбойничье гнездо набрели, а при ближайшем рассмотрении оказалось…
Андрей (перебивает). Ступайте-ка, друзья, проспитесь! Разбойники им какие-то мерещатся… Нету у нас в округе заброшенных усадеб!
Михаил. А вы бы наведались всем семейством к зятю в гости, поглядели на его житьё-бытьё… Или он вас к себе не приглашал?
Забалуев. Не приглашал, потому как хозяйство мое временно в упадке прибывает… И что с того? Бедность - не порок!
Лиза. Конечно, не порок! Вот, маменька, мужа вы мне какого славного нашли - и доброго, и умного, и правдивого, а вдобавок к прочим добродетелям ещё и нищего!
Марья Алексеевна (причитает). Прости меня, доченька, да разве ж могла я предположить, что этот мошенник окаянный так нас надует?!
Забалуев. Может, я и мошенник, да только мелкий и безобидный! Я, в отличие от моей милой тёщеньки, векселей не подделываю!
Все ахают.
Михаил. Что, и доказательства имеются?
Забалуев. А как же-с! Вот, извольте посмотреть, черновичок, на котором добрейшая Марья Алексеевна упражнялась в почерке покойного барона Корфа!
Достаёт из внутреннего кармана мятую бумагу, Марья Алексеевна пытается её перехватить, но Михаил оказывается проворнее.
Марья Алексеевна (шипит). Попомните вы у меня эту подлость, милый зятёк!
Владимир. Я же говорил, что вексель подделан!
Михаил. И вы, Андрей Платоныч, этому попустительствовали?
Забалуев. За жизнь свою опасался, господа… как увидел расправу княгини над несчастным Иван Иванычем, так и стал опасаться…
Владимир. Что вы видели?
Забалуев. Видел, как Марья Алексевна уронила что-то в бокал вашего батюшки…
Владимир (хватает его за грудки). Видели - и промолчали?
Михаил с исправником оттаскивают его от Забалуева.
Андрей. Maman, неужели этот мерзавец говорит правду? Неужели вы… отравили барона Корфа?!
Марья Алексевна (взвизгивает). Да! Да, отравила! И ещё бы тысячу раз отравила его, проклятого!
Владимир (скрежеща зубами). Об одном жалею - что убийцей старуха оказалась! Не то бы…
Марья Алексевна. Кто старуха?! Я старуха?! Ах ты, щенок паршивый! Весь в отца, такой же негодяй! Надо было вас обоих тогда отравить!
Лиза и Соня (испуганно). Маменька… но почему?!
Марья Алексевна (оглядывается на дочерей). При них говорить не буду!
Андрей (выпроваживает Соню и Лизу за дверь). Теперь можно, maman…
Марья Алексевна. Проверь, не подслушивают ли?
Андрей распахивает дверь и обнаруживает обеих сестёр в недвусмысленных позах - приготовились подглядывать в замочную скважину.
Андрей. Ну, как вам не стыдно! Маменька же просила!
Лиза и Соня, надувшись, уходят.
Владимир (садится в кресло, закинув ногу на ногу). Мы все - внимание, Марья Алексевна!
Марья Алексевна (собравшись с духом). Пётр Михалыч мой по субботам ездил к барону Корфу в шахматы играть. Я ему в этом не препятствовала, наши семейства с незапамятных времён дружили, Иван Иваныч казался человеком добрым и порядочным…
Владимир (уточняет). Был, а не казался!
Марья Алексевна. Да что ж вы меня перебиваете? Ничего больше не скажу!
Владимир (под грозными взглядами остальных). Молчу, молчу!
Михаил. Продолжайте, Марья Алексевна!
Марья Алексевна. Как-то зимой Петя срочно мне понадобился, и я, вместо того чтобы слугу за ним послать, сама к Корфам поехала… Только весь двор у них снегом завалило - не проехать, пришлось мне коляску за оградой оставить и пешком к дому идти. Вдруг слышу: визги, смех и будто бы голос моего Пети… Дверь какая-то распахивается, клубы пара - баня это была, и выскакивают оттуда девки голые, а с ними - вот срам-то! - один мужик, и ну скакать, как бесы, в сугробы нырять да хохотать! У меня ноженьки-то и отнялись, потому как признала я в этом мужике, которого девки в снегу валяли, своего Петрушу…
Забалуев. Хе-хе, а Пётр Михалыч-то, покойничек, шалунишкой был, оказывается!
Владимир истерически хохочет.
Михаил. Не понимаю, чего тут смешного?
Владимир (вытирая слёзы). Представил себе, как Пётр Михалыч нагишом в снегу кувыркался.
Андрей. А я себе такого представить не могу! Чтобы наш отец… У него же одышка была, он за ворота без трости не выходил!
Марья Алексевна. Это дома он с одышкой да с тросточкой, а с корфовскими девками козлом скакал! (плачет, сморкается в кружевной платочек) Долго я там столбом стояла, всё опомниться не могла, а как вся эта шайка обратно в баню забилась, я бегом в дом, к Иван Иванычу - он в кабинете книжку читал, - да чуть не прибила его сгоряча. "Так вот в какие вы, - кричу, - шахматы играете!" Иван Иваныч насилу меня успокоил, к камину усадил, стакан бренди поднес, всё каялся да извинялся. "Простите вы его, дурака старого, - умолял меня, - бес его попутал, да и на меня ради дружбы нашей многолетней зла не держите. А я вам, Машенька, клянусь-божусь, что больше такого безобразия у себя не допущу и Петру закажу шалить, даже и в других местах". Поплакала я, поплакала, да и побрела домой потихонечку, по дороге всё про Петю своего думала, и так прикидывала, и этак… баня с девками - мерзость, конечно, да ведь только по субботам, а во все остальные дни муженёк исправно хозяйством занимался, мне и детям внимание, подарки... Может, и простила бы я его, да только когда обратно мимо бани той проклятой проходила, вижу: выскочила откуда-то из темноты женщина, не хуже меня одетая, и давай в дверь барабанить, кричать: "Отпирай, Петька, развратник, бесстыдник, опять за старое взялся?! Ни на день тебя, козла старого, без присмотру оставить нельзя! Ужо я остатки волос с башки твоей плешивой повыдёргиваю!" Дверь тут отворяется, девки в разные стороны брызнули, а Петруша мой, в одних подштанниках, грохнулся перед этой ведьмой на колени и запричитал: "Прости меня, Марфушенька, душенька, виноват, давно тебя не видел, вот и оскоромился!"
Андрей. Какая ещё Марфушенька?
Владимир. Была у моего отца такая крепостная. Он ей несколько лет назад вольную дал и в город отправил - от греха, сказал, подальше… Я ещё подумал, от какого греха?
Забалуев. Выходит, князь Пётр Михалыч не только супруге своей законной верность хранить не мог, но даже и полюбовнице?
Марья Алексевна (со злыми слезами). Это у меня, у меня в ногах он должен был валяться, прощения вымаливать, а не у девки этой дворовой! Зашлось моё сердечко тогда от лютой ненависти, и поклялась я обидчикам моим жестоко отомстить!
Владимир (в бешенстве). Вот и мстили бы супругу своему похотливому, отца-то моего зачем надо было травить?!
Марья Алексевна. А затем, что он все мерзости друга-приятеля своего поощрял и покрывал, а, значит, он во сто крат хуже! (удовлетворённо) Но вот и отлились им мои горючие слёзоньки: Петрушу, должно быть, черви уже съели, а теперь и Корфа съедят! Душа моя успокоилась, больше мне сказать нечего.
Воцаряется мёртвая тишина.
Исправник (нерешительно). Я глубоко сожалею, поверьте… но вам, Марья Алексевна, придется поехать со мной.
Андрей. Вы забираете мою мать в тюрьму?
Исправник (сокрушённо разводит руками). Мне очень жаль, князь… Но закон есть закон. Ваша матушка призналась в убийстве барона Корфа…
Марья Алексевна. Могу я одеться и взять кое-какие вещи?
Исправник. Да-да, разумеется, конечно…
Марья Алексевна выходит из комнаты.
Михаил. Кто бы мог подумать!
Андрей. Бедная maman! Что ей довелось пережить!
Забалуев (вытаскивает из вазы с фруктами грушу и вгрызается в сочную мякоть). Какие страсти кипят в нашем тихом уезде! (доедает грушу и ковыряет её черенком в зубах)
Михаил (глядит в окно). Чья-то бричка поехала со двора… Уж не ваша ли, господин исправник?
Исправник (подскакивает к окну). Моя! А правит кто? Да ведь это княгиня Марья Алексевна!
Владимир. Что-о-о?!.. Убийца моего отца сбежала?! (вышибает окно и вместе с рамой вываливается во двор) Стой! Стой!!! (палит в воздух из пистолета)
Михаил хочет выпрыгнуть следом, но Андрей ловит его за полы сюртука.
Андрей. Вы хотите устроить охоту на несчастную запуганную женщину?! Хватали бы лучше моего зятька, это он маменьке яд продал и вексель помогал подделывать!
Забалуев на цыпочках крадётся к двери, но Михаил догоняет его и ловит за шиворот.
Михаил. Далеко ли собрались, Андрей Платоныч? (щелкает его пальцем по рожкам) Господин исправник, приглядите за нашим не в меру прытким предводителем! А я всё-таки должен разыскать Владимира: у него с собой пистолет, как бы он ненароком княгиню не пристрелил.
Андрей. Я с тобой!
Убегают оба, исправник уводит вяло сопротивляющегося Забалуева.

Кадр 49. Усадьба Корфа
Андрей с Михаилом ломятся в дверь библиотеки, Полина с подсвечником стоит рядом.
Андрей. Моя maman точно там?
Полина. Там, там! И Анька туда же прибежала, и Владимир Иваныч с пистолетом!
Раздаётся выстрел и пронзительный женский вопль. Полину как ветром сдувает.
Михаил. Это кричала Анна!
Андрей. Если Корф убил маменьку, я его голыми руками разорву!
Высаживают дверь. Витает дымок и запах пороха. Посреди библиотеки стоит торжествующая Марья Алексеевна, потрясая ружьём.
Марья Алексевна. Моя взяла!!!
Андрей с Михаилом отбирают у неё ружьё.
Михаил. Анна! Владимир! Вы живы? Где вы?
Растрёпанные Анна и Владимир выбираются из-под стола. Анна стучит зубами, Владимир ругается, на чём свет стоит.
Марья Алексевна. Андрюшенька, как хорошо, что ты нашёлся! А я уж не знала, что и делать! Сынок Иван Иваныча в наш сад забрался яблоки воровать… Видишь, на дереве сидит? За веткой притаился! (показывает пальцем на разбитые часы) Я уж и Ивану Иванычу обещала пожаловаться, а гадкий мальчишка и ухом не ведёт! Пришлось его постращать, чтобы впредь неповадно было…
Все глядят на неё, выпучив глаза и разинув рты, даже Владимир перестаёт ругаться.
Андрей (обнимает княгиню). Маменька, с вами всё в порядке?
Марья Алексевна. А ты, Андрюша, почему позволяешь своим приятелям наши яблоки есть? Я же вам ясно сказала: играйте на террасе, а в сад - ни-ни! (грозит пальцем) Ну, погодите, вернётся папенька из Москвы, он вам всем по первое число всыплет!
Михаил. Гм… мне кажется… что Марья Алексевна не совсем здорова…
Андрей (с возмущением). Ещё бы! После таких волнений!
Владимир (ворчливо). Кошка скребёт на свой хребет… Мишель, пригласи сюда исправника… и доктора Штерна тоже! Пусть он пропишет княгине какое-нибудь лекарство для освежения памяти…
Михаил уходит, Андрей уводит плачущую мать. Анна присаживается на диванчик, бросая на Владимира вороватые взгляды.
Анна (нерешительно). Спасибо вам, Владимир Иваныч… Вы меня спасли, телом своим прикрыли…
Владимир (небрежно). Не стоит благодарности… Просто вы проворнее меня оказались и первой под стол нырнули, а я о вашу юбку споткнулся и упал сверху…
Анна (ёжась) Я так напугалась!
Владимир. Честно говоря, я тоже…
Слегка дрожащей рукой наливает себе и Анне по полному стакану бренди, та, всё ещё в расстроенных чувствах, залпом осушает стакан.
Анна (захмелев, развязно). Скажете тоже, Владимир, - испугались! Вы же храбрый, на Кавказе воевали…
Владимир. Так то на Кавказе, а то… (садится рядом с Анной, не спеша потягивая бренди) Право слово, лучше с дюжиной абреков повстречаться на горной тропе, чем с Марьей Алексевной в нашей библиотеке!
Анна (по-детски болтает ногами). До чего же приятно звучит: "наша библиотека"!
Владимир (с весёлым удивлением). Вот не думал, что один стакан бренди может произвести такую метаморфозу!
Анна. А налейте мне ещё!
Владимир (отбирает у неё пустой стакан). Нет, вам уже хватит!
Анна. У-у, какой вы злюка!
Смеётся, потом неожиданно обнимает его за шею и целует в губы.
Владимир (ухмыляясь). А что это вы делаете?
Анна (пьяно хихикая). Я так переволновалась… Я сама себя не помню…
В дверном проёме мелькает перекошенная от ревности физиономия Михаила.
Владимир. По-моему, вы меня только что поцеловали.
Анна. Вам показалось…
Владимир. Да нет, ничуть не показалось! А поскольку я не привык оставаться в долгу… (заключает её в объятья и крепко целует)
Физиономия Михаила исчезает, дверь захлопывается.
Анна (делает вид, что сердится). Владимир, ну как вам не стыдно! Я не давала ни малейшего повода…
Владимир. Повод как раз есть, и очень хороший: возвращение домой!
Анна. А вы заметили, что мы уже целый час находимся вместе и ещё ни разу не поругались?
Владимир. Вот выветрится из вашей головки хмель, и всё вернётся на круги своя.
Анна. Но признайте, что зачинщиком наших ссор всегда были вы!
Владимир. Может быть, но вы же меня и провоцировали!
Анна (капризно). Ну вот, опять начинается… Владимир, почему мы не можем быть друзьями?
Владимир (лукаво). А вы всех своих друзей так целуете?
Анна (краснеет). Нет, не всех…
Владимир. Выходит, для меня вы сделали приятное исключение?
Анна. Вам будто нравится меня дразнить…
Владимир. Нет, мне нравится…
Наклоняется к ней; Анна, прикрыв глаза, подставляет губы, но тут раздается стук в дверь. Оба вздрагивают и отскакивают друг от друга.
Владимир (недовольно). Entrez!
Входят Андрей и Михаил. Под мрачным взглядом Михаила Анна съёживается и пулей вылетает вон.
Андрей. Вольдемар, я пришел… извиниться за свою мать… и сказать, что поместье снова принадлежит тебе!
Владимир. В самом деле?
Андрей. Ты знаешь, её затея мне всегда казалась нелепой… А потом выяснилось, что maman хотела отомстить Иван Иванычу… Глупость, конечно… Ведь нашего отца давно похоронили, можно было бы и забыть… Бедная maman! Наверно, у неё тогда уже помутился рассудок…
Владимир (хмыкнув). Прикажешь мне её пожалеть?
Михаил рассматривает два стакана из-под бренди на столике возле дивана, сердито пыхтит.
Андрей. Я не буду обижаться на твою грубость, Володя, я понимаю… ты потерял отца… А я могу потерять мать! Исправник ждёт, чтобы везти её в город, в тюрьму… и не желает слушать доктора Штерна, который считает, что тюремное заключение пагубно отразится на здоровье моей матушки…
Владимир. Уж не хочешь ли ты, чтобы я попросил исправника освободить Марью Алексевну?!
Андрей (мямлит). Э… в общем… да…
Владимир. Да это не твоя maman, это ты сошел с ума, Андре! Ты понимаешь, о чём просишь - чтобы я простил убийцу отца?!
Андрей (канючит). Будь великодушным, Володя… Маменька и так уже наказана… Она совсем плоха… а тюрьма и вовсе её убьет! (лебезит). Многие считают тебя злопамятным человеком, но мы с тобой друзья с детства, Володя… я знаю, что ты очень добрый…
Михаил (ехидно). Особенно со своими крепостными!
Андрей. Мишель, не встревай! (снова за своё) А помнишь, Володя, твой покойный отец торговал у моего дубовую рощицу на границе наших имений? Так вот, я готов уступить её тебе за полцены!
Владимир (поразмыслив). За треть цены! И пруд с мельницей в придачу!
Андрей (поправляя пальцем очки). Мельницу? О мельнице, кажется, речи не было…
Владимир. Разве?
Андрей. Хорошо, будь по-твоему. Значит, по рукам? Я тебе - рощу и мельницу…
Владимир. …и луг, что за мельницей!
Андрей (вздыхая). И луг… А ты отзовёшь своё обвинение? (Владимир молча кивает) Володя… у меня нет слов… Спасибо!..
Владимир. Убирайся к чёрту, пока я не передумал!
Андрей (радостно). Меня уже нет! (убегает)
Михаил (саркастически). А из тебя бы вышел недурной купец!
Владимир. Лучше прослыть беспринципным торгашом, чем бесхребетным добряком.
Михаил. Боишься быть добрым? Вполне в твоем духе, Корф… (пауза) А если я предложу тебе сделку? Поторгуемся?
Владимир. Валяй!
Михаил. Продай мне Анну!
Владимир. Анну?! Тебе?!
Михаил. Я понимаю, что это покупка не из дешевых, но я, как тебе известно, не стеснён в средствах… и если ты назовёшь разумную цену…
Владимир. С чего ты взял, что я стану продавать Анну?
Михаил. А зачем она тебе? Вы друг друга терпеть не можете, вот и прекрасный способ навек от неё избавиться! Или ты затеял какую-то подлую месть и по примеру Марьи Алексевны собираешься отправишь Анну в коровник?
Владимир. Не твоё дело, что я собираюсь делать с Анной! Я волен делать с ней всё, что хочу, потому что…
Михаил. …потому что ты влюблён в неё!
Владимир (роняет недопитый стакан). Я?! Влюблён?!
Михаил. И как я раньше не догадался?! (хлопает себя по лбу) Всё же было ясно, как Божий день!
Владимир (неестественно хохочет). Ты рехнулся, мил друг! Если бы я был в неё влюблён… да я бы… да она давно бы уже была моей!
Михаил. Э, нет! Её чулочков в твоей коллекции не будет!
Владимир. Это почему же?
Михаил. Анна любит меня, а до тебя ей дела меньше, чем до выеденного яйца, вот потому-то ты и бесишься, и ревность свою на ней вымещаешь!
Владимир. Я бы попросил вас, князь…
Михаил (задиристо). Что?
Владимир. Потрудиться покинуть мой дом. Вы и так неприлично долго пользуетесь моим гостеприимством.
Михаил (бледнея от возмущения). Ты играешь не по правилам!
Владимир. У себя дома правила устанавливаю я сам!
Михаил. Ты просто боишься быть отвергнутым, потому и прибегаешь ко всем этим жалким уловкам…
Владимир (зевая). Как вы утомительны, князь!
Михаил. Намекаешь, что мне пора убираться?
Владимир. В знак благодарности за то, что ты принимал посильное участие в изобличении Марьи Алексеевны, я, пожалуй, не стану гнать тебя ночью на мороз и позволю последний раз заночевать под моей крышей… но чтобы завтра с первыми лучами солнца и духу твоего здесь не было!
Михаил. Всё равно я от Анны не отступлюсь! (уходит, в бешенстве хлопнув дверью)
Владимир (сердито бренчит графином). И как ему только в голову пришло - я влюблён в Анну! Я что, похож на идиота? (опрокидывает стакан) А, впрочем, кажется, весьма похоже на то…

Кадр 51. Кладбище
Полночь. Лунный свет зловеще играет на могильных крестах. Показываются Никита с лопатой на плече и факелом в руке, Татьяна с корзинкой и Лиза с выражением решимости на лице.
Никита (останавливаясь возле одного из надгробий). Кажись, пришли, барыня.
Лиза (командует). Копай!
Никита (зябко передёргивая плечами). Боязно, барыня… Может, вернёмся?
Лиза. Да ты что, Никита? Покойников испугался?
Никита. Испужался не испужался, а всё как-то не по себе…
Лиза. Таня, налей ему для храбрости!
Татьяна вытаскивает из корзинки бутыль самогона и объёмистую кружку, наливает до краёв, протягивает Никите. Тот жадно пьёт.
Лиза. Ну как, полегчало?
Никита. Кажись, полегчало… (смахивает рукавицей снег с могильной плиты и берёт в руки лопату, но тут же отбрасывает её в сторону) Простите, барыня, не могу… А вдруг как они (тычет пальцем в землю) осерчают и порчу на нас какую нашлют?
Татьяна (испуганно крестится). Ой, бежать отсюда надо, бежать! (со страху сама отхлёбывает из бутыли)
Лиза (досадливо). Овцы вы трусливые, а не помощники! Ну, чего покойников бояться? Они спокойно в земле лежат и никого не трогают!
Никита. Не трогают, пока мы их не трогаем. А то как высунется рука костлявая, да ка-а-ак схватит за горло!..
Татьяна (тоненько пищит). Ой, мамыньки!..
Лиза (сердито). Наслушались бабьих сказок и верите во всякую чепуху! Что ж мне теперь, самой прикажете копать?
Никита с Татьяной переглядываются и отступают на два шага. Лиза награждает их презрительным взглядом, поднимает брошенную Никитой лопату и решительно вонзает её в стылую землю.
Никита (усовестившись, забирает у неё лопату). Негоже барыне мужицким делом заниматься. Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест…
Допивает остатки самогона из Татьяниной бутыли, занюхивает рукавом тулупа, потом подкапывает гранитный памятник, сворачивает его набок и, поплевав на ладони, начинает копать. Лиза с Татьяной за ним наблюдают.
Лиза. Тань, скушать бы чего-нибудь?
Татьяна, пошарив в корзинке, протягивает ей яблоко.
Лиза (жуёт яблоко). Я, когда волнуюсь, всегда почему-то есть хочу…
Никита споро орудует лопатой: уже и головы его не видно, только комья земли вокруг разлетаются.
Лиза (дожёвывая черенок). Сейчас, сейчас…
Из-за соседней ёлочки выныривает призрак барона Корфа
Иван Иваныч (с отеческим укором). Зачем же ты, Лизанька, могилку мою раскапываешь?
Лиза и Татьяна грохаются в обморок.
Никита (из могилы). Докопал, барыня! Прикажете крышку поднимать? (тишина; орёт громче) Открывать гроб-то, спрашиваю? (сам с собой) Не слышно, видать, отсюда…
Выкарабкивается наверх и обнаруживает безжизненные тела Лизы и Татьяны.
Никита (крестится). Видать, покойники пошалили… Ох, чуяло моё сердце… (трясёт обеих по очереди) Барыня! Танюша! (хлопает их по щекам) Очнитесь! Чего ж делать-то?
Роется в корзинке, вытаскивает вторую бутыль самогона, делает несколько жадных глотков, потом вливает немного в рот Татьяне. Та закашливается и открывает глаза. Лизу поить самогоном Никита не отваживается, даёт ей только понюхать пробку. Лиза чихает и тоже открывает глаза.
Лиза (слабым голосом). Никита, а чью могилку мы начали копать?
Никита. Батюшки вашего, Петра Михалыча, как вы велели…
Бросает взгляд на перевёрнутый гранитный крест, на котором выбито: "Барон Иван Иванович Корф".
Никита (растерянно чешет затылок). Ошиблись мы маленько, барыня… (вертит головой по сторонам) Ваш батюшка в соседнем ряду…
Лиза. Вот Иван Иваныч и обиделся, что мы ошиблись… (снова закрывает глаза)
Татьяна (заикаясь от страха). Вот как тебя сейчас вижу, Никитушка, так и его видела: сидел вон на той ёлочке и пальцем нам грозил!
Отхлебывают по очереди из горлышка.
Никита. Уходить надо отсюда! Страшное место… Только могилку покойного хозяина зарою, а то он нам уйти не даст, за пятки будет хватать!
Лиза (не открывая глаз). Нет, будем дальше копать!
Никита с обречённым видом засыпает могилу барона Корфа, водружает на место памятник, Татьяна накидывает сверху снег, чтобы скрыть следы раскопок, и вся компания перемещается на соседний ряд.
Лиза (читает надпись на плите). "Князь Пётр Михайлович Долгорукий" Теперь без ошибки! Копай, Никита!
Никита. Тань, дай-ка мне ещё выпить… Губы чегой-то пересохли… И хмель-то меня нынче не берёт!
Татьяна откупоривает третью бутылку. Никита, торопясь покинуть страшное место, рьяно принимается за работу и живо разрывает могилу.
Никита (приговаривая). Хорошо хоть, земля ещё не успела промёрзнуть, а то бы до Троицына дня не управиться!
Лиза таскает из Татьяниной корзинки пирожки и яблоки и набивает рот.
Никита (снизу). Поднимать крышку-то?
Лиза. Поднимай!
Из могилы доносится глухой стук, Татьяна трясётся от ужаса, Лиза - от возбуждения.
Лиза. Что там, Никита?
Никита. Ничего!
Лиза. Как - ничего?
Никита. Смотрите сами, барыня!
Лиза и Татьяна свешивают головы через край могилы. Никита освещает факелом совершенно пустой гроб.
Лиза (растерянно). А где же папенька?
Татьяна (стуча зубами). Видать, Иван Иваныч его с собой на прогулку увёл…
Лиза. Ерунда всё это, покойники только в сказках по ночам шастают… А Иван Иваныч нам со страху примерещился! Тут дело в другом… Никита, потряси-ка там хорошенько, нет ли чего?
Никита поднимает гроб над головой и старательно трясёт.
Никита. Пусто, барыня!
Лиза. Ладно, зарывай! (кусает пальцы, напряженно думая) Что-то Сычиха толковала… вроде неспроста отец Георгий велел папеньку в закрытом гробу хоронить… Пора мне наведаться к этому лукавому старикашке в монастырь!

Кадр 53. В Зимнем дворце
Андрей идёт по дворцовым залам, раскланиваясь со знакомыми. Его провожают насмешливыми взглядами и хихикают вслед. Навстречу идёт император со свитой.
Андрей (склоняясь в почтительном поклоне). Ваше величество…
Император. А-а, князь Андрей Долгорукий! Вы редкий гость при дворе.
Андрей (с поклоном). Вдали от Петербурга меня удерживали семейные дела, ваше величество.
Император. Наслышаны, наслышаны о ваших проблемах, дорогой князь, однако не следует пренебрегать обществом. Чрезмерное увлечение делами, равно как и чрезмерная беспечность, иногда вредят здоровью…
В свите раздаются смешки.
Андрей (слегка озадачен). Вот, я и решил оставить на время домашние заботы и выбраться в свет…
Кто-то из свиты. А заодно и повидаться с невестой?
Смешки становятся громче.
Андрей (совсем стушевавшись). Да, но…
Император. В таком случае - не смеем вас задерживать!
Пряча в усах улыбку, удаляется вместе с хихикающей свитой.
Андрей. Кто мне объяснит, какого чёрта…
Оглядывается по сторонам и наконец-то замечает обращённые на него ухмылки. Нервно поправляет очки и идёт дальше. Через несколько шагов натыкается на группу хохочущих фрейлин, среди них - само собой - Нарышкина.
Нарышкина (громко). Да ведь это же князь Андрей Долгорукий! Давно ли вы в столице, князь?
Андрей. Только что с коня, и уже начинаю жалеть, что не приехал раньше. Тут так весело…
Нарышкина. Да, мы не скучаем!
Андрей. Позвольте осведомиться о причине всеобщего приподнятого настроения?
Нарышкина. Мы только что рассуждали о том, украшают ли мужчину рога…
Андрей. Рога? (невольно подносит руку к голове, но тут же отдёргивает, вызвав новый приступ веселья) Не думаю, чтобы это было красиво…
Нарышкина. Софи и Жюли того же мнения, а я думаю, если рога золотые, так это даже почётно!
Фрейлины, покатываясь со смеху, удаляются, оставив Андрея в ещё большем недоумении.
Андрей (бормочет себе под нос). Причём тут золотые рога? А-а, это, должно быть, намёк на войну с Турцией!..
Добирается до приёмной цесаревича, где, в отличие от других покоев, нет ни души. Заглядывает в приоткрытую дверь кабинета и видит целующихся Александра и Натали.
Андрей. Что это значит? (снимает очки, протирает стёкла обшлагом рукава, снова надевает на нос - но картина не меняется) Ах, понимаю: это - шутка! (на ватных ногах плетётся к какому-то диванчику) Это шутка, над которой все смеются… а мне не смешно… Натали всегда говорила, что у меня нет чувства юмора… Зато теперь, ха-ха, у меня есть кое-что другое! (приставляет к голове руки на манер оленьих рогов и глядит на своё отражение в зеркале, в котором отражается и целующаяся парочка) А что? Очень мило, даже и без позолоты… (роняет руки и отворачивается от зеркала) Нет, Андрей Петрович, вы не олень, вы нечто гораздо хуже - осёл!
Появляется принцесса Мария.
Мари. Князь Андрей! Как я рада вас видеть! (встревоженно) А почему вы такой бледный? Вам плохо?
Андрей (улыбается в пространство). Мне хорошо…
Мари (участливо кладёт руку ему на лоб). Да у вас жар!
Андрей. Должно быть, рога режутся…
Мари. Рога? Режутся? Я думала, рогами бодаются…
Андрей (меланхолично). Можно и бодаться… если есть, чем… (внезапно осознав, кто перед ним) Ваше высочество! (соскакивает с диванчика и врезается головой в бронзовый светильник) Теперь точно будет рог… (поясняет) Так в народе называют шишку на лбу.
Мари. Ах, этот русский язык такой сложный! Я до сих пор путаю слова, и фрейлины надо мной смеются…
Андрей. Надо мной сегодня тоже смеялись, и не только фрейлины. Сам государь-император удостоил меня ухмылки, когда я сказал, что приехал повидать невесту.
Мари. Mein Gott! Как я могла забыть? Натали последние дни такая задумчивая, наверное, скучает по вам… Идёмте, обрадуем её!
Андрей (кисло). Сомневаюсь, что она обрадовалась бы, увидев нас…
Мари. Непременно обрадуется! Когда мне бывает грустно, я иду к Александру, мы ругаемся, и сразу делается веселее… Вам с Натали тоже надо поругаться, она запустит в вас вазой и набьет вам ещё одну шишку… то есть рог!
Андрей (себе под нос). Она уже и без вазы мне рога соорудила…
Мари. Идёмте же искать Натали!
Решительно тянет его за руку, Андрей покорно бежит следом, как бычок на верёвочке.
Александр и Натали прекращают целоваться. Натали на цыпочках крадётся к двери и выглядывает в приёмную.
Натали. Никого, ваше высочество… А вы сказали, что слышали голос императора!
Александр (витая где-то в облаках). Наверное, показалось…
Натали (с подозрением). А вам не кажется, Александр Николаевич, что слух стал обманывать вас слишком часто? Мы целовались в галерее, куда якобы вот-вот должен был войти ваш отец, потом - в библиотеке, где вам померещились его шаги, потом - в музыкальной комнате… Да где мы только с вами не целовались! И в результате попадаемся на глаза кому угодно, только не вашему отцу!
Александр. Не волнуйтесь, Натали, рано или поздно ему донесут о нашем романе.
Натали. Но прежде это станет достоянием всего двора!
Александр. Давеча ваша подруга Нарышкина поздравила меня с новой победой, и при этом поинтересовалась, почему от меня не пахнет вашими духами… Не ссудите ли мне капельку-другую - сбрызнуться?
Натали (закатывает глаза). Кати уже знает?!
Александр. Знает о том, что мы любовники, или о том, что мы играем в любовь? На вашем месте я бы предпочел первое.
Натали. Я бы предпочла, чтоб она вообще ни о чём не знала!
Александр. Натали, всё складывается наилучшим образом! Князь Андрей и принцесса Мария не поверят этой пустомеле, а мой отец - наверняка поверит, потому что не допускает и мысли, что его могут водить за нос… Так вы дадите мне ваши духи?
Натали. Если это так необходимо… (рассеянно достаёт из миниатюрной сумочки флакончик и протягивает Александру).
Александр (выливая на себя половину флакона). Теперь никто не усомнится в близости нашей дружбы! (прячет флакончик в карман) Надеюсь, у вас есть ещё? Ни в коем случае не меняйте духи - всё должно быть правдоподобно!

Кадр 55. Усадьба Долгоруких
Перед закрытой дверью в гостиную. Забалуев вертится у замочной скважины.
Забалуев (ворчит). Не видать ничего, ключ с той стороны торчит… (прикладывает к двери то одно, то другое ухо) И слышно плохо… (осторожно приоткрывает дверь и суёт нос в образовавшуюся щель)
Голос Татьяны. Неужто ж правда, Андрей Петрович? С самим наследником?!
Голос Андрея. Правда, Танюша… Надо мною весь двор смеётся, сбежал вот от стыда…
Забалуев (себе под нос). Так-так-так! (прикладывает к щели ухо)
Татьяна. Не любит она вас, Андрей Петрович, коли так осрамила!
Андрей. Наверное, не любит… А, может, и любит, да наследнику не могла отказать… Не вызывать же мне его на дуэль! Я не Корф, у меня голова на плечах есть, и лишаться её я не имею ни малейшего желания.
Забалуев (бормочет). Любопытно-с! Только чего б им погромче-то не говорить? (прочищает мизинцем ухо и вновь прилипает к дверной щели)
Татьяна. И правильно, Андрей Петрович! Невесту вы себе найдёте, а голову-то обратно не пришьёшь!
Андрей. Надо было мне там же сказать ей, что между нами всё кончено!
Забалуев. Если у невесты моего дорогого шурина рыльце в пушку, так она, пожалуй, и не огорчится, узнав про его измену… А страсть как хочется кого-нибудь огорчить!
Подходит Михаил и хлопает его по плечу, Забалуев вздрагивает и отскакивает от двери.
Забалуев (испуганно). А? Кто?!
Андрей с Татьяной целуются и не обращают внимания на шум за дверью.
Михаил. Созерцаете, Андрей Платоныч?
Забалуев. Созерцаю, Михал Саныч!
Михаил. Так ведь это, как будто, не совсем прилично?
Забалуев. Зато весьма поучительно!
Михаил. Ничто так не сужает мир, как замочная скважина.
Забалуев. Не скажите, не скажите! Ведь это с какой стороны посмотреть… иной раз такие горизонты открываются, что ого-го!
Михаил. Я, знаете ли, предпочитаю открыто входить в дверь!
Забалуев. Можно и открыто, отчего ж нельзя?
С готовностью распахивает дверь перед Михаилом… Андрей и Татьяна в обнимку сидят на диванчике.
Михаил (остолбенев). Что… что это значит?!
Андрей (подскакивает). Мишель? Черт возьми, откуда ты?
Михаил. Нет, ты прежде объясни мне, что тут происходит?!
Андрей. А… то есть… (беспомощно оглядывается на Татьяну)
Татьяна. Барину соринка в глаз попала…
Андрей. Вот-вот, соринка!
Татьяна. А я помогала вынимать…
Андрей (эхом). Помогала вынимать…
Михаил. Послушай, Андре, кто из нас двоих носит очки?
Андрей (растерянно поправляет очки). Вроде… я…
Михаил. А чего ж тогда ты их мне втираешь?!
Андрей. Я не втираю… с чего ты взял? Да, Мишель, ты ведь вроде собирался у нас погостить? Танюша, приготовь ему комнату - самую лучшую, ореховую спальню!
Татьяна. В ореховой поселилась ваша приезжая родственница, госпожа Болотова…
Андрей. Тогда - в голубую, с двумя каминами!
Татьяна. В голубой спит господин Забалуев…
Андрей. Господина Забалуева переселим на чердак, чтоб глаза нам не мозолил, туда и ход есть отдельный…
Забалуев открывает рот, чтобы возмутиться.
Михаил (перебивая). Зачем столько хлопот? Я человек непритязательный, чердак с отдельным входом - как раз то, что мне надо! А господин Забалуев пусть греет старые кости у двух каминов. (Татьяне) Проводи меня, голубушка! (Андрею) А к нашему разговору мы ещё вернёмся. (уходит вслед за Татьяной)
Андрей выразительно смотрит на Забалуева, тот пятится к двери.
Андрей. Нуте-с, дорогой зятёк… (медленно снимает очки и закатывает рукава)
Забалуев (взвизгивает). Вы не посмеете!
Андрей. Ещё как посмею! Теперь будут говорить: вылетел, не как пробка из бутылки, а как Забалуев из дома Долгоруких!
Хватает зятя за грудки, но тут в гостиную входят Соня и Ольга Калиновская, последняя - в чёрном платье.
Андрей (с сожалением отпуская Забалуева и поворачиваясь к гостье). Добро пожаловать, Елена Дмитриевна! (в сторону) Мало нам забот, ещё и неведомо чью кузину принесла нелёгкая! (громко) Вы уже отдохнули с дороги?
Забалуев, воспользовавшись случаем, шныряет за дверь.
Ольга. Сердечно благодарю вас за оказанное гостеприимство!
Андрей. Я прикажу подать кофе.
Выскакивает вслед за Забалуевым, из коридора доносятся шум короткой борьбы и придушенный вопль.
Соня. Простите за скромный прием, Елена Дмитриевна…
Ольга (садится на диван, аккуратно расправляя складочки на юбке). Что вы, что вы! Я бы не обиделась, даже если б вы и вовсе мне отказали… ведь мы такая дальняя родня! Седьмая вода на киселе…
Татьяна приносит кофе и булочки.
Соня (наливает гостье кофе). А всё-таки - кем вы нам доводитесь?
Ольга. Какая-то из кузин вашего батюшки… или матушки… не помню точно… была женою шурина моего покойного мужа… или… Нет, это мой дядюшка был женат на внучатой племяннице вашей прабабушки… ах, да какая разница!
Соня. Никакой, я просто из вежливости спросила…
Возвращается Михаил.
Михаил (выпучив глаза). Ольга?!
Ольга недоумённо пожимает плечами.
Соня. Михал Саныч, познакомьтесь: это наша родственница, госпожа Елена Дмитриевна Болотова…
Михаил. Да нет же, что вы мне голову морочите? Это - Ольга Калиновская, бывшая фрейлина, её при дворе любая болонка знает!
Ольга (невозмутимо отхлёбывает кофе). Я никогда не бывала при дворе.
Михаил (обходит её со всех сторон, пристально разглядывая). А почему вы в трауре?
Соня. Елена Дмитриевна - вдова.
Ольга (кивает). Я недавно похоронила мужа (прикладывает к глазам чёрный кружевной платочек), еду на богомолье.
Михаил. А что, у вас в Польше негде помолиться?
Соня (укоризненно). Михал Саныч, ну как вам не стыдно!
Татьяна (снова заглядывает). Барышня, вас маменька зовут! (страшным шёпотом) Чепчик для вас сшили, примерить хотят…
Соня наспех извиняется и убегает.
Ольга (выбирает с подноса булочку порумянее). Мой покойный супруг был родом из этих мест…
Михаил с любопытством внимает ей, поставив локти на колени и подперев кулаками щёки.
Ольга. Почему вы на меня так смотрите?
Михаил. Заслушался… Уж больно красиво сочиняете!
Ольга (возмущённо). Вы переходите все границы, князь!
Михаил (торжествующе). Ага! Вот вы себя и выдали! Если б мы раньше не были знакомы, вы б не знали моего титула!
Ольга. Psiakrew! (запускает в него чашкой)
Михаил (ныряет за диван). Не понимаю по-польски, но, вероятно, это что-то нелестное на мой счет?
Ольга (замахивается кофейником). Чтоб вы провалились!
Михаил (из-за дивана). И почему в последнее время все пытаются от меня отделаться? Кстати, вы не швыряйтесь так фамильным фарфором Долгоруких, они люди бережливые, быстро вам от дома откажут.
Ольга (с сомнением). Вы думаете? (поколебавшись, ставит кофейник на место).
Михаил (перемещаясь из-за дивана на диван). Зачем же вы приехали в Россию, госпожа Калиновская? Повидаться с цесаревичем?
Ольга. А хотя бы и так! Кто мне помешает?
Михаил. У Александра свадьба скоро, он про вас и думать забыл.
Ольга. Сашу заставляют жениться родители, а любит он меня!
Михаил. Уезжали бы вы подобру-поздорову в свою Польшу, пока вас под почётным эскортом не сопроводили в какой-нибудь Нерчинск!
Ольга. Я не откажусь от своей любви! Только где вам, благоразумному трусу, меня понять?!
Михаил (возмущённо). Я не трус! И как раз завтра собираюсь отстаивать свою любовь под дулом пистолета!
Ольга. Вот и стреляйтесь себе на здоровье, и нечего мне проповеди читать! (победным жестом отправляет в рот булочку).

Кадр 57. Усадьба Корфа
Из конюшни, крадучись, выбирается Полина, запирает дверь и навешивает амбарный замок.
Полина (злорадно). Пусть поджаривается эта бледная гусеница! А не поджарится, так хоть закоптится! (уходит, довольная)
Из-под двери и из щелей между досками начинают просачиваться струйки дыма.
Михаил (подходит с седлом на плече). Эй, кто-нибудь! (дергает замок)
Владимир (выворачивает из-за угла). Ты опять здесь, Репнин?
Михаил. Я давеча сёдла перепутал. Ещё по дороге думал, почему скакать неудобно? А к Долгоруким приехал, смотрю - седло-то дамское!
Владимир. Ну-ну… Может быть, Анну кликнуть, чтобы помогла тебе коня переседлать?
Михаил. Только такому самодуру, как ты, могла прийти в голову подобная дикость! Да я бы для Анны… да я бы её до самого Петербурга на руках нёс, прямо до дверей Александринского театра!.. Я бы платье ей подарил из лепестков роз, сплошь затканное золотом!.. Я бы её одним нектаром поил!..
Владимир. И охота вам, князь, в такие расходы пускаться на чужих-то крепостных? (замечает, наконец, чёрные клубы дыма) Ч-чёрт!.. У меня же там орловские рысаки!
Михаил. И моё любимое седло!
Ломятся вдвоём в двери конюшни.
Владимир (орёт). Гришка! Где ты?! Где все?!..
В маленьком окошке прямо над дверью появляется растрёпанная чумазая Анна и, с трудом протиснувшись в узкое отверстие, падает вниз, прямо в руки Михаилу.
Михаил (обрадованно). Анна! Откуда вы? (с ужасом) Вы были ТАМ?! Вы же могли сгореть!
Анна (жалобно). Лучик! Спасите моего Лучика!
Владимир, подпрыгнув, за шкирку вытаскивает из окошка котёнка и сует его Анне.
Анна (сюсюкает). Ты мой маленький, мой серенький…
Владимир. За каким лешим вас понесло на конюшню?!
Анна. Я хотела съездить к Долгоруким, повидаться с Михаилом… А Карл Модестыч отвёл всех лошадей на пастбище, на зелёную травку…
Владимир. Не делайте из меня идиота!!! Какая травка в середине декабря?!
Анна (плачет). Почему вы всё время на меня кричите? Что я вам сделала?
Михаил. Перестаньте издеваться над Анной, барон!
Владимир. Да перестаньте вы сами надо мной издеваться! Оба! (орёт на сбежавшихся мужиков) Чего ждёте, болваны?! Заливайте огонь! Или барин сам должен за вас воду таскать?!
Анна (целует котёнка). Ты мой голодненький… Сейчас я тебя покормлю…
Михаил (ревниво). Вы так дорожите этим котёнком, а про мою розу и не вспоминаете?
Анна. Я хотела засушить её в своем альбоме, но она куда-то пропала…
Оба с подозрением смотрят на Владимира.
Владимир. Ну что вы на меня уставились?! Да, да, это я выбросил розу! Мало мне мусора в моём доме…
Михаил. Ах, так? Тогда я утоплю этого блохастого… (тянет руку к котёнку)
Анна. Нет! Лучик не виноват, что его подарил Владимир! А с вами, Миша, я хотела повидаться затем, чтобы сказать, что между нами всё кончено и чтобы вы больше не искали со мной встреч… (уходит)
Владимир с довольным видом потирает руки, но, наткнувшись на свирепый взгляд Михаила, прячет их за спину.
Михаил. Это ты подучил Анну так говорить?
Владимир. Зачем её учить, у неё и так язык хорошо подвешен. А ты просто бесишься, что она дала тебе от ворот поворот, и твоя глупая уловка с якобы перепутанными сёдлами ни к чему не привела.
Михаил. Да я вовсе и не к Анне сегодня приезжал, а к тебе - хотел сообщить, что у Долгоруких инкогнито поселилась пани Калиновская…
Владимир. Хм! (улыбается приятным воспоминаниям) Что же, она по-прежнему красива?
Михаил. И после этого ты смеешь утверждать, что любишь Анну?!
Владимир. Я этого не утверждал, это ты говоришь.
Михаил. Ты… ты… развратный омерзительный тип! Сатрап! Но запомни: Анна всё равно станет моей!
Соперники наступают друг на друга, сжимая кулаки, но до драки дело не доходит, так как во дворе появляется Никита - правой рукой ведёт в поводу трёх лошадей, левой тащит за шиворот упирающегося Модестыча.
Никита. Неужто пожар у вас приключился, Владимир Иваныч? Беда-то какая! А я думаю, чего ваши кони без присмотру бегают? Вот, трёх поймал, а остальные по лесу разбрелись… (швыряет Модестыча носом в снег) А этот немец треклятый на пенёчке сидел и дул в губную гармошку! Чует моя душа, барин, это он у вас лошадок свёл и цыганам хотел продать, а конюшню поджёг, чтобы следы замести!
Модестыч (ползает у ног Владимира). Мой добрый молодой хозяин! Пощадите! Я пас ваших коней, а тут откуда ни возьмись - этот страшный грубый человек…
Владимир (скрипит зубами). Нет, это не дом, это балаган какой-то!
Михаил. Каков поп, таков и приход.
Владимир. Я бы охотно предложил вам остаться и навести тут порядок, но вижу, что вы уже уезжаете, и потому не смею вас задерживать.
Михаил (с холодным бешенством). Я пришлю к вам моего секунданта, барон. Честь имею! (откланивается)
Владимир (вслед ему). Если я обнаружу у себя ещё какой-нибудь предмет из вашего гардероба или сбруи, то пришлю к вам с лакеем - чтобы избавить вас от лишних трудов!
Никита (Модестычу). Ты чего барину голову морочишь?! (отвешивает пинок, от которого у немца тут же наступает просветление в мозгах)
Модестыч (огрызается). По кнуту стосковался, холоп? Ох, и выпорю же я тебя, Никитка, не посмотрю, что ты теперь вольный!
Никита (торжествующе). Ага! Вспомнил меня, шельма?! Так я и знал, что ты овечкой только прикидывался!
Владимир (орёт на дворню). Опять без дела маетесь? Пожар потушили? Так не стойте, лодыри, бегите в лес за лошадьми! Совсем распустились… Продать бы вас всех куда-нибудь туркам на галёры… (Модестычу) Что, надоело дурака валять, господин управляющий? Тогда пожалте в конюшню - головешки разгребать! А вечером мы с вами потолкуем о вашей службе у княгини Долгорукой и её прелестного зятя. (уходит)
Никита (вращает кулаком перед носом Модестыча). Не слышал, чего тебе барин сказал? Бегом на конюшню, а я послежу, чтобы ты от работы не улынивал!
Двор пустеет. Возвращается Анна.
Анна (разочарованно). Миши уже нет… А я-то хотела с ним словечком перемолвиться, пока Владимир нас не видит!
Мимо пробегает Григорий с корзиной, из которой торчат горлышки бутылок и рукоятки пистолетов.
Анна. Куда ты, Гриша?
Григорий. Да вот, барин захотел в стрельбе поупражняться, сначала велел мишени (кивает на бутылки) на заднем дворе расставить, а потом говорит: неси всё в дом! Теперь напьётся и добро, если только фарфор и зеркала в гостиной побьёт… А вдруг зачнёт из окна палить? Тогда во двор не выходи…
Анна (недоумённо хлопает ресницами). И зачем ему понадобилось упражняться в стрельбе?

Кадр 59. Усадьба Долгоруких
Пётр Михалыч сидит в гостиной на диванчике, рядом с ним - Соня, положив голову ему на плечо, Лиза и Андрей - в креслах напротив.
Пётр Михалыч. Вот, детки мои дорогие, и вся история… Грешен, каюсь, и отдаю себя на ваш строгий суд!
Соня (гладит его рукав). Вы живы, папенька, вы снова с нами - и хорошо!
Пётр Михалыч (чмокает её в макушку). Спасибо, Сонюшка! А что маменька? Где она - дома ли?
Лиза. Вроде бы и дома, а вроде бы и нет…
Пётр Михалыч. Как так?
Андрей. У maman сделалась болезнь рассудка: она думает, будто мы до сих пор маленькие дети, и бранит нас за разные шалости…
Соня. И всё ждёт, когда вы, папенька, из Москвы вернётесь…
Пётр Михалыч. Бедная Маша! Но отчего же с нею приключилась такая беда?
Андрей. Доктор Штерн говорит, что это муки совести…
Соня (шмыгает носом). Наша маменька старому барону Корфу яду в стакан подлила… а он выпил… и умер…
Пётр Михалыч (в ужасе). Маша убила Ивана?! За что?!
Лиза. Она затеяла меня замуж выдавать, а денег не хватало… Вот и отравила барона, чтоб его поместье вручить господину Забалуеву в качестве моего приданого.
Пётр Михалыч (от обилия обрушившихся на него новостей перестаёт соображать). Какое приданое?! Причём тут наш сосед Забалуев?
Соня. Господин Забалуев теперь - Лизанькин муж… (всхлипывает) Хозяйничает в нашем доме, как в своём собственном!
Пётр Михалыч. Муж?! Да ведь он в три раза её старше!
Лиза. Видно, маменька тогда уже была нездорова, и ей померещилось, что Андрей Платоныч - мой ровесник.
Андрей. Лиза, я понимаю, что твой брак трудно назвать удачным, однако не следует в таком тоне говорить о маменьке, тем более что она больна!
Лиза. Ты её защищаешь, потому что она тебя под венец со старухой не толкала! Впрочем, ещё не всё потеряно… у господина Забалуева есть не дряхлая кузина пятидесяти восьми лет… не желаешь посвататься?
Пётр Михалыч (больным голосом). Дети, не ссорьтесь! Ваша маменька не виновата… я один виноват… (причитает) Ах я, старая гнилая кочерыжка! Полгода у чужого самовара чаи гонял и в ус не дул, а дома-то в это время... Гоните меня, дети, гоните меня прочь, не нужен вам такой отец! (некрасиво плачет)
Добросердечная Сонечка его утешает, Лиза с Андреем брезгливо морщатся. Татьяна приносит чай и роняет поднос, увидев воскресшего Петра Михалыча.
Татьяна. Чур меня, чур!
Андрей. Чего ты испугалась, Танюша? Папенька не с того света вернулся, а всего лишь из другой усадьбы.
Татьяна (на всякий случай прячется за его спину). Понятно теперь, почему мы с Лизаветой Петровной барина в могилке не нашли!
Андрей. Лиза?! Ты копала на кладбище?!
Лиза (огрызается). По-твоему, приятнее смотреть, как Забалуев ковыряется в тарелке?
Татьяна (жмётся к Андрею). А ещё там Иван Иваныч на елочке сидел, пальчиком нам грозил…
Андрей, успокаивая, целует её в ушко. Пётр Михалыч, заметив это, открывает рот, чтобы вслух удивиться, но не успевает - входят Марья Алексеевна и Забалуев.
Марья Алексеевна (говоря на ходу). И не просите, Андрей Платоныч! Я в делах ничего не смыслю, вот вернётся Петруша из Москвы, с ним и договаривайтесь!
Замечают Петра Михалыча в окружении детей и застывают с разинутыми ртами.
Марья Алексевна (не своим голосом). Петенька вернулся…
У Забалуева остатки волос вокруг лысины встают дыбом.
Пётр Михалыч (поднимается с дивана, опираясь на трость). Здравствуй, Маша, вот и я!
Марья Алексевна закатывает глаза и падает на руки Забалуеву.
Забалуев. Марья Алексеевна, голубушка, пожалейте старика, ведь не удержу… (шарит руками по её бокам) А страсть как хочется подержать…
Пётр Михалыч (размахивая тростью). Отпустите её, Андрей Платоныч! Я сам! (ковыляет к ним) Сам!
Пытается подхватить жену, роняет трость и тоже валится на Забалуева.
Забалуев (кряхтит под двойной тяжестью). И что ж вам в гробу-то не лежалось, Пётр Михалыч?
Долгорукие-младшие, опомнившись, бросаются на помощь и волокут родителей вместе с Забалуевым к дивану.
Соня. Таня, подушку!
Лиза. Таня, нюхательную соль!
Пётр Михалыч. Трость, где моя трость?
Татьяна (ворчит). Разорваться мне, что ли? (суёт княгине трость, князю - нюхательную соль, Забалуеву - подушку)
Андрей (пытается руководить). Кладите маменьку сюда… Что там мешает? Подушка? Подушку суньте под голову!
Забалуев (из-под локтя Марьи Алексевны). Это не подушка, это я!
Андрей (сталкивает Забалуева под диван). Его тут только не хватало!
Пётр Михалыч (хлопает жену по щекам). Маша, Машенька, очнись!
Марья Алексеевна (приоткрывает один глаз). Петруша… приехал…
Пётр Михалыч. Приехал, Машенька, приехал…
Марья Алексеевна. Что ж ты так долго? Аль из Москвы через Сибирь добирался?
Забалуев (на четвереньках выбирается из-под дивана). Послал же чёрт родственничков! Это не дом, а Содом какой-то! Пополам с Гоморрой…
Марья Алексевна. Что-то мне нехорошо… Петенька, ты тут с детками пока займись, они так по тебе скучали, так скучали… А я пойду, полежу… (Татьяне) Дуняша, проводи меня!
Татьяна. Таней меня зовут, барыня.
Марья Алексевна. Вот я и говорю: Кланя. (себе под нос) То ли и впрямь я с ума сошла? (бросает косой взгляд на мужа) Нет, не померещилось… сидит… живой, супостат! (напускает на себя больной вид и уходит под руку с Татьяной)
Пётр Михалыч. М-да! Неладно у нас… Ну, ничего! Теперь я дома, теперь я здесь порядок наведу.
Лиза. Папенька, помогите мне с Андреем Платонычем развестись!
Забалуев. Что ж это вы, Лизавета Петровна, от мужа богоданного затеяли избавиться? Которому перед алтарём в верности клялись?
Лиза. Если из-под палки, то клятва клятвой не считается!
Пётр Михалыч. Успокойся, Лизанька, мы непременно что-нибудь придумаем!
Забалуев. Может быть, лучше поужинаем? Выпьем с вами, дорогой тестюшка, за встречу… да потолкуем о Лизанькином приданом, которое мне было обещано, но так и не дадено!
Андрей. И не надоело вам копейки у нас выклянчивать? Другие-то мужья жён на свои средства содержат!
Забалуев. А вы бы положили мне достойное содержание, я бы и содержал! И от вас бы съехал, шурин мой разлюбезный! Я человек почтенный, мне на ваши забавы с горничными смотреть тошно.
Андрей (задыхаясь от возмущения). Да как вы… да я вас…
Пётр Михалыч. Не горячись, Андрюша! Я заметил, что ты и Татьяна… гм… Одним словом, Андрей Платоныч прав: разврату в доме попустительствовать нельзя! Горничные нужны для работы, а не для утех!
Андрей. Отец… и это говорите ВЫ?!
Пётр Михалыч. Да, я! (стучит тростью об пол) Я теперь стану образцом добродетели, и от других буду того же требовать!
Андрей смотрит на Лизу с выражением: "лучше б ты грядки на огороде копала!" Лиза показывает ему язык.