Кадр 23. Церковь
Горят свечи, соседи-помещики в траурных нарядах перешёптываются по углам. В глубине стоит гроб с телом Ивана Иваныча.
Михаил (тихо, Анне). Почему до сих пор нет Владимира?
Анна. Вы же сами знаете, Миша… Он давеча напился до беспамятства, Варвара обещала его утром разбудить, да, видно, не смогла…
Михаил. Все его ждут… В конце концов, это становится неприличным!
Анна. А что я могу? Вы хоть раз пробовали разбудить Владимира наутро после попойки?
Михаил. Да я в Петербурге только этим и занимался!
Анна. И с успехом?
Михаил. Да не очень… Однако, что же нам делать?
Анна (жалобно). Миша, мне больше не на кого опереться… Пожалуйста, помогите мне…
Михаил. Конечно-конечно! Только не плачьте! Я всё улажу! И со священником договорюсь, и за Владимиром кого-нибудь пошлю…
Вплывает Долгорукая, за ней - Соня и Забалуев.
Марья Алексевна (Анне). Мы скорбим вместе с вами, деточка… Бедный Иван Иваныч! (прикладывает платочек к глазам) Какая утрата!
Соня и Забалуев тоже выражают соболезнования и отходят к стеночке.
Забалуев (пританцовывая на месте). Наше поместье, Марья Алексевна, наше!
Марья Алексевна (тихо). Не радуйтесь так бурно, Андрей Платоныч, чай, не на званый вечер пришли - на похороны!
Забалуев. Да как же не радоваться, голубушка, когда меня так всего и распирает от радости!
Марья Алексеевна. Вот никак не пойму я вас, Андрей Платоныч, на ком вы женитесь: на дочери моей, али на её приданом? А коли не найдётся Лизанька, что тогда?
Забалуев. Да как же не найдётся! Непременно найдётся! Я сам, я сам пойду её искать - в лес, в болото, в тьмутаракань… за Лизанькой моей, за сердешной!
Вваливается растрёпанный Владимир - в мятом сюртуке, криво повязанном галстуке и с графином бренди под мышкой.
Владимир. Здравствуйте, дорогие друзья! (Все шокированы)
Михаил (шипит ему на ухо). Ты что, рехнулся?
Владимир (не слушая его). Счастлив всех вас видеть… Душевно тронут, господа!
Соседи, опомнившись, начинают осуждающе шушукаться.
Владимир (продолжает). Ведь здесь собрались все друзья моего отца, самые лучшие его друзья! Вы все любили его, верно?
Гул голосов. Да, да… любили… несчастный Иван Иваныч… царствие ему небесное… (всхлипы и вздохи)
Владимир (рявкает). Тогда кто же из вас его отравил?! (испуганное молчание) Не желаете признаваться? А ведь вы все были у нас на спектакле, когда отец… (потрясает графином) Кто насыпал сюда яду?
Анна (всхлипывает). Мишенька, остановите же его!
Михаил. Его сейчас и жандармский полк не остановит…
Анна. Господи, какой стыд!.. Если б дядюшка уже не умер, ему бы не пережить… (горько плачет)
Владимир (наступает на соседей). А, может, кто-нибудь желает отведать этого бренди? Ну же, господа, не стесняйтесь! Я угощаю! (все в ужасе от него шарахаются)
Забалуев. Позвольте, дорогой Владимир Иваныч, э… конечно, мы все любили вашего батюшку… но ложиться рядом с ним ни у кого охоты нет!
Владимир. Нет охоты? Так и убирайтесь отсюда! Все! До единого! Плевал я на вас на всех и на ваше притворное сочувствие!
Возмущенные и перепуганные соседи поспешно покидают церковь.
Михаил. Прости, дружище, я понимаю, что у тебя горе, но сегодня ты перешел все границы!
Владимир. Оставьте вы меня в покое! (садится на скамеечку в углу, плачет и отхлебывает бренди из горлышка графина)
Михаил. Сумасшедший! на тот свет захотел?! (пытается отобрать графин)
Анна. Миша, успокойтесь, это не тот графин. Тот мы с Варварой в сундук спрятали, как вы велели - чтобы до суда улику сохранить.
Михаил. В самом деле… (утирает пот со лба) А я и забыл! Впрочем, не мудрено - в эдаком-то содоме!
Входит Сычиха, закутанная в линялую рыжую тряпку, некогда бывшую чёрным палантином.
Сычиха (гладит Владимира по голове). Бедный сиротка!
Владимир (огрызается). Пошла прочь! (булькает бренди)
Михаил (шёпотом, Анне). Кто эта женщина?
Анна (содрогаясь). Это Сычиха, местная колдунья, травница… Дядюшка её привечал, а Владимир жутко ненавидит…
Михаил. Он ненавидит всё, что любил его отец - это у него мания такая… (задумывается) Если эта женщина была дружна с Иван Иванычем, может, она и про таинственный медальон слышала?
Владимир (Сычихе). Убирайся, старая ведьма! (замахивается пустым графином)
Михаил (отбирает графин). Угомонись, мы же в церкви!
Сычиха. Никуда я не уйду! Я пришла попрощаться с Ванечкой, и никто меня отсюда не прогонит!
Владимир. Ну, так я сам уйду!
Михаил (преграждает ему дорогу). Куда ты?
Владимир. В трактир, к пекло, к чёрту! Напьюсь в дым! (уходит, пошатываясь)
Сычиха. Ему сейчас очень плохо… Но он поймёт, он простит…
Анна (плачет). Он даже дядюшку не захотел проводить в последний путь… Мерзкий, бездушный человек!
Сычиха. А ты погоди реветь, ещё наплачешься. Пока счастье свое найдёшь, много горючих слёз прольешь.
Анна бледнеет.
Михаил (обнимает её) Успокойтесь, это только пустые слова, гадалки вечно туману напускают, ничего конкретного…
Сычиха. Могу и поконкретнее. Вы оба думаете, что счастье близко, да только не ухватить вам его - холодное оно и призрачное, как вишни на снегу!
Михаил. Вишни… снег… какая чушь!
Анна (дрожит). Это не чушь… это правда, Миша… счастье невозможно…
Михаил (Сычихе). Зачем вы стращаете нас всякой ерундой?
Сычиха (зловеще). Я не стращаю, я - знаю!
Михаил. А коли всё знаете… Иван Иваныч на смертном одре о каком-то медальоне толковал… не догадываетесь, о каком?
Сычиха (испуганно). Не знаю ни про какой медальон!
Михаил. Знаете, по глазам вижу, что знаете! Не из-за этого ли медальона его убили? Не вы ли ему в бренди цикуту бросили?
Сычиха (машет руками). Уходи, уходи, пока я тебя в жабу не превратила!
Михаил. Ха! В жабу! Я боевой офицер, а не суеверная барышня!
Сычиха. А и в жабу не превращу, так силы мужской лишу! (делает какие-то пассы руками, Михаил начинает проявлять признаки беспокойства)
Анна (тянет его за рукав). Идёмте, Миша! Умоляю вас!
Михаил. Да, пожалуй… (позволяет себя увести) Что-то и мне стало не по себе….
Сычиха (выталкивает их наружу и захлопывает дверь). Вот мы и одни остались, Ванюша… (медленно приближается к гробу)
Темнота.

Кадр 25. На конюшне в поместье Корфов
В углу пустого стойла Модестыч разгребает солому, вытаскивает из стены кирпичик, а из тайника - бумажный свиток.
Модестыч. Негоже являться к княгинюшке с голыми руками… А как помашу у неё перед носом распиской, которую я для неё же из сейфа своего покойного хозяина выкрал, так она мне тысчонку-другую и отсчитает… Серёжками одними от меня не откупишься, серёжки - это так, баловство… авансик… (разворачивает бумагу, читает и бледнеет) Ч-что… ч-что эт-то? Анькина вольная?! А чего ж я тогда барину отдал?! (в панике выгребает из тайника деньги и золотишко, перетряхивает, но никаких документов там больше нет) Ах я, болван! (рвёт на себе волосы) Своими руками, своими руками Корфу отдал! Нет бы развернуть, прочитать… Ах я, дурак! Такой прибыли лишиться! Как раз на домик в Курляндии хватило бы... на домик с садом... может, и с фермой… (ссыпает свои сокровища обратно в тайник, кладёт на место кирпич) А, может, ещё не всё потеряно? Барон-то ещё будто бумаги не разбирал… Э-эх! (кусает ногти) Не доверяет он мне, ключей от сейфа и кладовых больше не дает… Как же быть?
Полина (входит). Никак вы, Карл Модестыч, сами взялись стойла чистить? Перед хозяином выслуживаетесь?
Модестыч. Ну-ну, поговори мне ещё! Много воли забрала!
Полина. А что я, Карл Модестыч? Гришка с Никиткой обидятся, что вы их без хлеба оставляете…
Модестыч (замечает у неё на груди медальон). Чего там у тебя на шее-то болтается? Ну-ка, ну-ка… (тянет руку)
Полина пытается запихнуть медальончик в вырез сарафана, но Модестыч оказывается проворнее и срывает цепочку.
Модестыч (разглядывая медальон). Ценная вещица… (пробует на зуб) Золото высшей пробы… и камушки… на алмазы похожие… Откуда это у тебя?
Полина (обиженно). Откуда, откуда… Всё оттуда же - у покойного барина из-под подушки… Анькина вольная была этой цепочкой обмотана.
Модестыч. А что ещё там было? (прячет трофей в карман, Полина провожает его печальным взглядом)
Полина. Ничего больше, только награды Владимира Иваныча в жестяной коробочке, а их уж я брать не стала - на что они мне? Да и всё равно бы вы отняли… (шмыгает носом)
Модестыч (хихикает). Да, хороша бы ты была с Георгиевским крестом на бюсте! (вздыхает) Жаль, что молодой барин свои ценности в сейфе хранит, а не под подушкой… Как бы он мне жизнь-то тогда облегчил! Ну, да ладно… Хорошо, Полинка, что ты мне подвернулась, я как раз собирался тебя искать…
Полина (игриво). Зачем, Карл Модестыч? (прижимается к нему грудью)
Модестыч. Отстань, с этим всегда успеется… Сейчас у нас с тобой другая забота! (достает из кармана пузырёк)
Полина. Что это, Карл Модестыч?
Модестыч. Яд! Надо подбросить его Аньке в комнату, пусть все думают, что это она барона отравила!
Полина. И её упекут в каторгу?
Модестыч. Если повезёт, то и на виселицу! (Полина взвизгивает от восторга и лезет к нему целоваться) Погоди ты, дура! Сначала дело надо сделать.
Полина. Я всё сделаю, Карл Модестыч, голубчик! Аньку в каторгу! Да я ради этого… на любую подлость! На любую гнусность!
Никита (выскакивает из соседнего стойла с вилами наперевес). Ах вы, сволочи! Чего ж вы от Аннушки-то не отвяжетесь?!
За воротник нанизывает Модестыча на вилы и подбрасывает, как охапку соломы. Модестыч впечатывается мордой в потолок и с грохотом падает вниз. Перепуганная Полина бросается к выходу, на пороге сталкивается с Михаилом и Владимиром, сбивает обоих с ног и вихрем выносится во двор.
Михаил (с трудом поднимаясь). Что это было? Конь какой-то с привязи сорвался?
Владимир (отряхивая сюртук). Скорее, кобыла… (грозит в пространство кулаком)
Михаил (продолжая прерванный разговор). И всё-таки объясни мне: зачем ты опять взял этого прохвоста на должность?
Владимир. У меня были на то свои причины… (замечает Никиту, который занес уже тяжелый сапожище, чтобы заехать Модестычу под рёбра) Что тут происходит, чёрт побери?!
Никита (разочарованно опускает ногу). Хотел прибить этого чёрта нерусского…
Михаилу на нос что-то капает с потолка.
Михаил (поднимает глаза). Что это? Кровь? (переводит взгляд на окровавленную рожу Модестыча, потом опять - на пятно на потолке) М-да… Высоко же ему пришлось подпрыгивать, чтобы нос расквасить… Акробат!
Владимир (Никите). Ну, чем тебе наш управляющий не угодил?
Никита. Так ведь что удумал, гад: склянку с ядом Аннушке в комнату подбросить, чтобы, значит, её в убийстве старого хозяина обвинить!
Михаил (поднимает с пола пузырёк). Никакого тут у вас порядка нет! Яд под ногами валяется - бери, не хочу, трави всех подряд!
Никита. Видать, немец треклятый барину отраву и подсыпал, а остатки решил Аннушке…
Владимир (озверев). Так вот кто моего отца угробил!.. (набрасывается на Модестыча)
Никита. Вам помочь, барин?
Владимир (душит Модестыча за горло). Убирайся, сам справлюсь!
Никита, довольный, уходит.
Михаил (нюхая пузырек с ядом). Мышьяк… Странно… (озарённый догадкой) Володя, твой управляющий не виноват - он хотел подбросить Анне мышьяк, он не знал, что твоего отца отравили цикутой!
Владимир (отпуская Модестыча). Ладно, живи…
Полузадушенный Модестыч растекается по полу.
Михаил. Надо искать убийцу в другом месте.
Владимир. Да… (с сожалением) А как всё складно выходило! Я ведь и Модестыча на должности оставил с расчётом, что он или сам где промашку даст, или Аньку под монастырь подведет… За кого теперь приниматься?
Модестыч (задушенным голосом). На Забалуева обратите внимание, Андрея Платоныча… Первый в нашем уезде жулик, даром что важная персона! Он дворянам окрестным посулил кругленькую сумму, чтобы они его избрали своим предводителем, а как занял место, так про обещания свои сразу и забыл, а напомнить ему никто не решается…
Владимир (лениво). Пошел вон!
Модестыч полуползком пробирается к двери.
Михаил (брезгливо). Набить бы тебе морду - за то, что Анну оклеветал, да руки марать неохота…
Модестыч резво вскакивает с четверенек и исчезает за дверью.
Михаил. Какое счастье, что с Анны сняты все обвинения!
Владимир (морщится). Ты способен думать о чём-нибудь другом, кроме Анны?
Михаил. Могу. Я ни на секунду не поверил в то, что она виновата! А вот ты…
Владимир (устало). Да знаю я, знаю, что Анька не причём! Просто я её терпеть не могу…
Михаил (возмущённо). Но это ещё не повод, чтобы отправить безвинного человека в тюрьму! Так-то ты выполняешь волю своего отца - заботиться об Анне?
Владимир. Мой отец убит, убийца до сих пор гуляет на свободе, а ты мне талдычишь о какой-то Анне! (в ярости срывает с себя галстук и вертит в руках) Чёрт, как же хочется кого-нибудь придушить!
Михаил (осторожно). Может, нанести визит господину Забалуеву? Всё равно других подозреваемых нет...
Владимир. С визитом не получится - он обнёс свою усадьбу двухметровым забором и расставил вокруг мужиков с собаками, и те и другие - злые и голодные, но из чужих рук еды не берут. (чешет затылок) Впрочем, недавно я видел Забалуева у Долгоруких… Только мне туда теперь дорога заказана.
Михаил. Съезжу один. Страсть как хочется с Забалуевым потолковать! И не только по твоему делу. Я имею поручение от… (осекается) Короче, завтра же с утра и поеду.
Владимир. Рад, что ты нашёл занятье по душе и хотя бы на время забудешь о своей ненаглядной Аннушке.
Михаил. Одно другому не мешает. И знай, что я намерен принимать в судьбе Анны самое деятельное участие, хочешь ты того, или нет! (резко развернувшись, уходит)
Владимир. Ах, Мишель, Мишель, жалко мне тебя, дурачка наивного, но пострадать тебе придётся… сам виноват, что меня не слушал! (в сердцах) И всё из-за этой вертихвостки!

Кадр 27. Столовая в усадьбе Корфа
Владимир, Михаил, Анна и Оболенский ужинают, Полина прислуживает за столом.
Оболенский (с тяжким вздохом). М-да!.. До сих пор не могу привыкнуть, что дорогого Ивана Ивановича нет вместе с нами.
Владимир (мрачно). Найду убийцу, лично вылью ему в глотку два графина бренди со стрихнином. (подумав) Нет, это будет слишком лёгкая смерть. Буду душить его… медленно… с удовольствием… пока у него язык не вывалится и глаза не лопнут…
Анна (сдавленно). Что-то у меня аппетит пропал.
Михаил (отодвигает тарелку). И у меня.
Оболенский. В самом деле, Володя… Что за кровожадность?
Владимир. Не вашего же отца отравили!
За столом воцаряется мёртвая тишина. Михаил, Анна и Сергей Степаныч молча смотрят, как Владимир уплетает жаркое и попивает водочку, но никто не решается с ним заговорить, боясь услышать очередную грубость.
Полина (вертится возле Оболенского). Возьмите ещё кусочек, Сергей Степаныч!
Оболенский. Спасибо, голубушка, я уже сыт… А ты вот что: принеси-ка мне чаю в библиотеку. (встаёт из-за стола) Извините, господа. (уходит, Полина рысит следом)
Михаил. Тебе не кажется, Вольдемар…
Входят Забалуев и исправник.
Забалуев. Bonsoir, messieurs! (расшаркивается Анне) Mademoiselle…
Владимир. Не припомню, чтобы я вас приглашал, Андрей Платоныч, но, раз уж вы пришли… Анна, сбегай на кухню, узнай у Варвары, не осталось ли вчерашних щей?
Забалуев. Наслышаны, наслышаны о вашем гостеприимстве, дражайший Владимир Иваныч, однако никак не можем им воспользоваться: мы нынче по другому делу.
Исправник. Нам стало известно имя убийцы барона Ивана Ивановича Корфа.
Владимир. И кто же он?
Забалуев (тычет в него пальцем). Вы!
Владимир. Поздравляю вас, господин Забалуев, у вас просто талант ищейки (продолжает как ни в чем не бывало трапезничать).
Исправник. Барон Корф, вы арестованы!
Михаил (возмущённо). Как можно бросаться такими чудовищными обвинениями?! Да ещё бездоказательно?! Владимир очень любил отца…
Забалуев. Позвольте не согласиться, Михал Саныч: постоянные распри между Владимиром Иванычем и его покойным батюшкой стали у нас в уезде притчей во языцех.
Анна (подскакивает). Да-да! Они каждый день ссорились: Владимир требовал денег, чтобы расплачиваться с карточными долгами, а когда Иван Иваныч отказался ему деньги давать, стал подделывать подписи на векселях…
Владимир злобно ухмыляется.
Забалуев (с интересом). Весьма, весьма любопытно! Продолжайте, мадемуазель!
Михаил (шокирован). Анна, что вы такое говорите?!
Анна. Чистую правду, Михаил! Дядюшка даже завещание изменил в мою пользу, он не хотел, чтобы имение было пущено по ветру, но Владимир это завещание подменил… Да вы вскройте сейф, господа! Наверняка найдёте там доказательства! Владимир Иваныч до сих пор празднует смерть отца, всё пьет да гуляет, а делами вовсе не занимается… (в сторону) Лишь бы сейф открыли, я под шумок свою вольную достану и уеду в Петербург, в театр, а тут - хоть трава не расти!
Владимир. Ну что ж, господин Забалуев, если вы непременно хотите видеть меня за решёткой, я, пожалуй, доставлю вам такое удовольствие… (неторопливо промокает губы салфеткой и встаёт из-за стола)
Михаил. Подождите, господа! Но ведь то, что у Владимира бывали размолвки с отцом, ещё ни о чем не говорит!
Забалуев. Вы не были свидетелем этих скандалов, Михал Саныч, а я был! Молодой барон вёл себя по отношению к отцу весьма непочтительно, людей не стеснялся… Вот и когда давали пиесу про ревнивого мавра, и мадемуазель (поклон Анне) блистала на сцене, Владимир Иваныч изводил своего батюшку ворчанием и даже грозил кого-то придушить, всё руками-то делал и так, и эдак (показывает, как именно), а потом, наверное, со злости чего-нибудь в графин и подсыпал!
Владимир. А ведь помнится мне, Андрей Платоныч, что в тот роковой вечер именно вы моему отцу бокал с бренди передавали…
Забалуев. Но наливали-то вы сами!
Анна. Да-да, Владимир наливал, я видела!
Владимир. Не могли вы ничего видеть, вас в это время Отелло душил! И очень жаль, что не задушил…
Михаил. В самом деле! У господина Забалуева и повод был хороший - всем известно, что Марья Алексевна обещала ему поместье Корфов в качестве приданого Лизы.
Забалуев. Возмутительно, молодой человек! Как вы смеете делать подобные грязные намёки?!
Владимир. А как вы смеете являться без приглашения в мой дом и отрывать меня от ужина?! (нервно наливает и выпивает две рюмки подряд)
Исправник (задумчиво). С арестом господина Корфа, пожалуй, придется повременить…
Анна и Забалуев (в голос). Почему?!
Исправник. Я вижу, что в этом деле нет никакой ясности…
Михаил (поддакивает). Абсолютно никакой! И вы, как представитель закона, должны это дело расследовать и ясность внести, а я со своей стороны обещаю вам всяческое содействие и высочайшее покровительство государя императора.
Владимир. Если выяснится, что вы, господин Забалуев, причастны к смерти моего отца… (наливает себе третью рюмку) Лучше вам тогда сесть в тюрьму, от души советую! (занюхивает корочкой хлеба) Хотя и в тюрьме я до вас доберусь и придушу… (смотрит на Анну) как один ревнивый мавр свою жену…
Забалуев. Не рассчитывайте легко от меня отделаться! Рылом не вышли, юноша, чтобы на предводителя уездного дворянства замахиваться! (в злобе ломает трость и убирается вслед за исправником)
Владимир. Ну что, продолжим ужин? (садится к столу) Жаркое уже остыло, но можно попробовать пирог… (сладким голосом) А где же моя ненаглядная сестричка Аннушка?
Михаил. Анна! (обшаривает комнату) Где вы прячетесь? (вытаскивает Анну из-за портьеры) Выходите, не бойтесь! Вы ведь просто пошутили про поддельные векселя, да? Это была невинная шутка, и Владимир на вас совсем не сердится…
Владимир. Ничуть не сержусь - я сегодня добрый. Что ж ты заробела, Анечка? Иди, отведай рыбного пирога… (кромсает пирог) М-м, как вкусно пахнет! Мастерица наша Варвара! (Анне и Михаилу) Присоединяйтесь, друзья! Вприглядку сыт не будешь (наливает очередную рюмку).
Михаил. Не слишком ли ты много пьёшь?
Владимир. Пойду-ка я отсюда, пока вы мне окончательно аппетит не испортили (прихватывает со стола графинчик водки и кусок пирога) А ты, Аннушка, загляни в библиотеку после ужина… поболтаем на сон грядущий… (уходит)
Анна (дрожит, как осиновый лист). Он меня убьёт!
Михаил. Полноте! Вольдемар не людоед, он очень добрый… в глубине души…
Анна. Вы не знаете, Миша…
Михаил (целует ей ручки). Я знаю одно: я люблю вас! И не хочу с вами расставаться - так бы и смотрел в ваши глаза и смотрел!
Анна. И я… так бы смотрела и смотрела… (продолжительный поцелуй) Ах! Простите меня, Миша! (убегает, закрыв лицо руками)
Михаил. Во всём этом кроется какая-то тайна… Здесь вообще одни сплошные тайны и загадки! (с энтузиазмом) Но я их все раскрою! Господи, как жить-то интересно!

Кадр 29. В поместье Долгоруких
Княгиня, сидя в гостиной за бюро, старательно марает гербовую бумагу.
Марья Алексевна. Фу ты! Опять испортила!
Комкает лист и бросает за спину - прямо в нос только что вошедшему Забалуеву. Тот ловит смятую бумажку, вытирает ею лысину и машинально суёт в карман.
Забалуев. Пожелал бы вам доброго утра, милейшая Марья Алексевна, да только добра-то в нём чуть!
Марья Алексевна. А у вас-то что за печаль, Андрей Платоныч?
Забалуев. Давеча с исправником ездил Корфа арестовывать… Так этот сопляк не пожелал подчиниться закону, самым возмутительным образом выставил меня из дому - меня, предводителя уездного дворянства! - и даже к столу не пригласил!.. Возвращаюсь я к вам, униженный и оскорблённый, надеясь отогреться под вашим гостеприимным кровом и утолить голод… (отщипывает от виноградной грозди из вазы с фруктами одну ягодку и отправляет в рот) А Танька, горничная ваша, говорит, что господа уже отужинали, и больше она на стол накрывать не станет… на кухню меня послала - спросите, дескать, у кухарки, не завалялось ли какого пирожка…
Марья Алексевна. Вот негодная! Ну, велю драть нещадно за дерзость! А за бережливость похвалю! У меня хозяйство скудное, вдовье, по два ужина накрывать средств не имею... Вот если б именьице Корфа было моим!..
Забалуев. За чем же дело стало, дорогая тёщенька? (прихватывает из вазы всю виноградную гроздь и ловко обгладывает)
Марья Алексевна. Векселёк у меня не выходит... ни в какую! Уж больно у покойного Иван Иваныча почерк был заковыристый! Сколько бумаги гербовой перевела зазря... Вот, вот и вот! Как начну ижицу прописывать, так перо-то и спотыкается! (в ярости отбрасывает перо, Забалуев на лету его ловит)
Забалуев. Дозвольте мне попробовать, дражайшая Марья Алексевна! Откуда вы руку Иван Иваныча-то срисовывали?
Марья Алексевна. Вот, письмо его муженьку моему, двухгодичной давности...
Забалуев. Ага! Ага! Буковки-то, конечно, витиеватые, однако ж и мы не лыком шиты, опыт, чай, имеется! На какую сумму векселёк-то подпишем?
Марья Алексевна. Вроде двадцать тыщ Пётр Михалыч мой ссуживал...
Забалуев. Так когда ж это было! Жизнь-то с тех пор вздорожала, и вам за обиду да на судебные издержки... Вот и выходит по справедливости, что надо эту сумму... удвоить?
Марья Алексевна. Да ещё пяток прибавить Лизаньке на приданое... Пусть будет сорок пять!
Забалуев. Значит, напишем пятьдесят... (быстро строчит на гербовой бумаге) Извольте получить, замечательнейшая Марья Алексевна!
Марья Алексевна (хлопает в ладоши). Вы маг и волшебник, дорогой Андрей Платоныч! (расчувствовавшись, чмокает его в лысину)
Забалуев. Только вот чернила свежие, надо на солнце подержать, чтобы выцвели... как будто документик не сегодня подписан, а год назад!
Подбегает к окну, отдёргивает штору и подставляет бумагу свету. Вдруг замечает расплющенную снаружи о стекло физиономию цыгана - Седого. Забалуев испуганно задергивает штору.
Марья Алексевна. Что там, Андрей Платоныч?
Забалуев. Солнце глаза режет!
Цыганская физиономия появляется за другим окном.
Забалуев (передвигая кадку с пальмой). На прежнем-то месте ей не место было!
Седой маячит уже за третьим окном. Забалуев, не найдя, чем можно прикрыть окно, загораживает его своей спиной.
Марья Алексевна. Что-то беспокойный вы сегодня, Андрей Платоныч... Пойду-ка распоряжусь насчёт второго завтрака!
Забалуев. Да-да-да! (захлопывает за ней дверь, открывает окно и свешивается через подоконник). Чего тебе, крокодил ненасытный?
Седой. Должок за тобой, барин!
Забалуев. Сказал же: отдам! Отдам!
Седой. Когда?
Забалуев. Жди сегодня в лесу, у заброшенной сторожки...
Входит Татьяна с нагруженным подносом, и Забалуев поспешно захлопывает окно.
Татьяна. У, как комнату выстудили! Опять топить придётся...
Забалуев. Дров пожалела, крохоборка? Вон их, полон лес - руби не хочу! Да и дрова-то не твои, а барыни!
Татьяна (швыряет поднос на столик). Барыня велели пожелать вам приятного аппетита.
Забалуев. Ну, так пожелай!
Татьяна. За чужой счёт всё одно сладко.
Забалуев. Но-но-но, разговорилась! (выпивает полбутылки вина, прихватывает с подноса одной рукой пирожок, другой - кусок ветчины, уплетает за обе щеки) А салфетки где? Чем прикажешь руки вытирать?
Вытирает пальцы о кружевной Татьянин передник, потом начинает хватать её за мягкие места.
Татьяна (отбивается). Чего ж вы руки распускаете, и как вам не стыдно! В вашем-то возрасте!..
Забалуев (тискает её). Люблю, когда кобылка норовистая попадается!
Андрей (входит). Что здесь происходит?!
Следом за ним входят мать и сёстры.
Забалуев. Изволите видеть - воровку обыскиваю!
Все ахают.
Лиза. Да я в жизнь не поверю, чтобы наша Таня могла украсть!
Соня. Таня ни разу медной полушки чужой не взяла!
Забалуев. То - медная полушка, а то - мои золотые часы! Карман-то, ишь, оттопыривается!
Побледневшая Татьяна за цепочку вытягивает из кармана золотые часы.
Андрей (растерянно). Таня... почему?
Татьяна (плачет). Андрей Петрович, клянусь, я не виновата! Зачем мне эта побрякушка, в гостиной вон - часы с кукушкой, когда надо, всегда можно время посмотреть...
Андрей. Я тебе верю, верю, Танюша... Но как эти часы оказались в твоём кармане?
Татьяна. Господин Забалуев, наверно, подбросил! Когда лапать меня полез, тогда и подбросил!
Марья Алексевна. Нахалка! Да как твой язык-то мерзкий повернулся! Вон!!! На конюшню! Розгами драть, пока кожа не слезет!
Забалуев. Не розгами, а кнутом, кнутом - да с оттяжкой! Чтоб неповадно было! Про меня, предводителя дворянства, такое сказать!..
Андрей. Пока я здесь хозяин, Таню никто пальцем не тронет!
Лиза. Подождите! Да ведь это часы нашего покойного батюшки! А вы, Андрей Платоныч, говорили, что ваши... Где вы их взяли?
Марья Алексевна. Я подарила.
Соня. Папенькины часы - чужому человеку?!
Марья Алексевна. Не чужому, а будущему Лизиному мужу!
Андрей (вмешивается). Нет, господин Забалуев никогда не женится на Лизе!
Марья Алексевна. Это ещё что за бунт?!
Андрей. Я не хочу себе в зятья лживого развратного старикашку!
Лиза, взвизгнув от радости, срывает с пальца обручальное кольцо и швыряет на пол.
Забалуев (бросается подбирать колечко). Золотом разбрасываетесь... Женихами разбрасываетесь... Глядите, Елизавета Петровна, не пробросайтесь! Девиц вроде вас в уезде пруд пруди, а такие женихи, как я, на дороге не валяются! (с оскорблённым видом уходит)
Марья Алексевна (Лизе). Довольна теперь? А ну как обидится Андрей Платоныч и не захочет на тебе жениться? Позору не оберёшься! Мы ведь уже и гостей на свадьбу позвали!
Лиза. Вы о соседях больше заботитесь, чем о счастье родной дочери! Будто развлечений в нашем уезде мало, кроме моей свадьбы… Вон, у Кукарекуевых скоро именины!
Марья Алексевна. Идём-ка, доченька, потолкуем! (тащит её за руку) И ты, Сонюшка, иди, поможешь мне сестрицу твою непутёвую на путь истинный наставить!
Андрей и Татьяна остаются одни.
Татьяна (бросается ему на грудь, сквозь слёзы). Спасибо вам, Андрей Петрович, что защитили меня!
Андрей (крепко обнимает её). Разве я мог позволить этому проходимцу обидеть тебя, Танюша?
Татьяна. Нипочём не отдавайте за него Лизавету Петровну! Меня едва не стошнило, как он своими липкими пальцами стал меня хватать, а ей-то, бедняжечке, каково с ним будет в постель ложиться?!
Андрей. Если этот шут гороховый ещё хоть раз у нас на пороге появится, я велю мужикам гнать его палками до самого города!
Татьяна (всхлипывая от избытка чувств). Андрюшенька, голубь мой сизокрылый! (целуются)
Забалуев (с порога). Какой пассаж! Князь и дворовая девка! (Андрей с Татьяной испуганно отскакивают друг от друга) Поздно, друзья мои, поздно! Я уж всё увидел, что надо было! (плюхается на диван и водружает себе на колени вазу с фруктами) Ах, как неосторожно, как неосторожно! Что скажет ваша матушка, Андрей Петрович! (выбирает персик порумянее) А невеста в Петербурге? Огорчится, плакать будет… помолвку, чего доброго, разорвёт… Ай-я-яй!
Андрей в бессильном бешенстве ломает очки, Забалуев уплетает персик и подмигивает Татьяне.

Кадр 31. В лесу
Михаил бредёт среди берёзок и сосенок, вглядываясь в отпечатки лошадиных копыт на свежевыпавшем снеге.
Михаил (бормочет себе под нос). С самого утра день не заладился… Корф с похмелья злой, как чёрт, того и гляди - покусает… Анна какая-то странная, глаза прячет, говорить не хочет… Конь по дороге трижды спотыкался… Приехал к Долгоруким, и у них не слава Богу: княгиня больны и не принимают, барышни куда-то уехали, Андрея тоже нет… Господин Забалуев, сказали, одевается… Сижу в нетопленой гостиной, чаю не подают, пять минут сижу, десять, четверть часа… озяб, а Забалуева все нет… смотрю в окно… и что же? Вижу оного господина собравшимся со двора… верхом на моей лошади! Хорошо ещё, что снежок ночью выпал, отыщу нашего вороватого предводителя по следам… Ага! Вот и он! Кто это с ним?
Прячась за деревьями, короткими перебежками приближается к заброшенной сторожке лесника, возле которой стоят Забалуев, держащий коня под уздцы, и цыган Седой.
Седой. Дёшево же ты, барин, свою тайну ценишь!
Забалуев. Да где же дешево, ты на коня-то посмотри, корыстная твоя душа: гнедой, трёхлеток, дым из ноздрей! Такого скакуна у тебя на ярмарке с руками оторвут!
Седой. Я таких скакунов хоть дюжину сам могу раздобыть, и бесплатно!
Забалуев. А сбруя? Уздечка серебряная, на седле кожа тиснёная… За одно седло рублей восемьдесят можно выручить!
Седой. Так и быть, коня, седло и уздечку возьму в уплату за позапрошлый месяц… Но ведь ты и за прошлый мне задолжал!
Забалуев. Вовсе без штанов хочешь меня оставить? Просил же: подожди, пока женюсь, после свадьбы я с тобою оптом рассчитаюсь на пять лет вперед!
Седой. Ты сперва за этот месяц заплати.
Забалуев. Вот присосался-то, кровопивец окаянный! (откидывает полу шубы и достает охапку столового серебра)
Седой. На что мне твои вилки-ложки? Мы мясо руками едим.
Забалуев. Подаришь своей женщине, пусть монисто себе сделает… или сережки!
Седой. Наши женщины серебра не носят, только золото.
Забалуев. Ну нету, нету у меня золота! Хоть режь! (добавляет к ложкам серебряный кофейник с вензелем Долгоруких) Хватит?
Седой. Ладно… (распихивает серебро по карманам) Но за будущий месяц вдвойне заплатишь!
Михаил (выходит из-за дерева). Андрей Платоныч! А я вас у Долгоруких ждал-ждал, потом решил пойти прогуляться… и вот удача - на вас наткнулся!
Забалуев (испуганно). Князь… откуда вы?
Михаил. Так я же говорю - от Долгоруких. Коня моего у них со двора свели, прямо и ума не приложу, чьих бы это рук дело… Средь бела дня… Ба! Да вот же мой конь!
Седой (наматывая поводья на кулак). Нет, барин, этот конь мой!
Михаил. Шалишь, цыган, я своего Париса ни с кем не спутаю! Да и на седле моя метка… но ты, верно, читать не умеешь?
Седой. Не глупей тебя, барин! (читает по складам) По-ру-чик Реп-нин… Проклятье! Надул меня, лысый чёрт! Меня!!! (разражается гортанной цыганской бранью и выхватывает из-за пояса кривой нож) Где он? Где?!
Но Забалуева уже и след простыл.
Седой (с пеной у рта). Догоню! Убью!!!
Михаил. Погоди, цыган. Вы тут тайну какую-то торговали… Расскажи, какую? Я хорошо заплачу.
Седой. Нет у тебя таких денег, чтобы тайну эту купить.
Михаил. А у Забалуева есть?
Седой. Он со мной по особому счёту расплачивается.
Михаил. А…
Из-за деревьев раздается выстрел, Михаил, как подкошенный, валится на землю. Седой падает рядом и настороженно озирается по сторонам. Тишина. Седой встаёт, отряхивается от снега, толкает Михаила в бок носком сапога - тот неподвижен.
Седой. Готов… (свистит)
С дерева ловко, как мартышка, спускается Рада.
Седой. Видела, кто стрелял?
Рада. Видела. Сморчок этот, с которым ты лясы точил. В ту сторону побежал (машет рукой)
Седой. Эх, не догнать! Ну, ничего, я с ним ещё поквитаюсь.
Рада. Он не в тебя целился, а в барина этого.
Седой (злобно ощерившись). Знает, собака, что меня убивать резону нет. А на князя у него, должно быть, зуб имелся…
Рада опускается на колени возле Михаила, проводит пальцем по его щеке.
Рада (вздыхает). Красивый…
Седой. Твоя мать тоже всё на господ заглядывалась, пока муж её не зарезал.
Рада (не сводит глаз с Михаила). Да как же не полюбоваться на такого красавчика!
Седой. Погляди, что у него в карманах, и поехали - темнеет уже.
Рада (обшаривает карманы Михаила). Часы золотые… кошелёк…
Седой. Давай сюда! (отбирает часы)
Рада. Кошелёк не отдам! Тут пять золотых червонцев! Что я, за просто так на дереве сидела, тебя караулила?
Седой. Чёрт с тобой!
Рада (пытается снять с руки Михаила золотой перстень). А с ним-то что будем делать? Зароем?
Седой. Была охота мёрзлую землю ковырять! Оттащим за деревья, снежком припорошим - до весны не найдут… Только сапоги сначала сниму, сапоги у нашего покойничка больно хороши! (наклоняется к ногам Михаила и получает пинок в живот)
Михаил (выхватывая из-за пазухи пистолет). Я тебе покажу - до весны не найдут!
Рада (взвизгивает). Ай! Живой!
Седой снова достает нож.
Михаил. Не суетись, приятель, я тебя вперёд успею продырявить.
Рада. Убери нож, Седой! (гладит Михаила по плечу) Такой красивый барин… молодой… жалко убивать!
Седой (ворчливо). Как бы нам твоя жалость боком не вышла!
Михаил (снимает перстень и протягивает Раде). Это тебе. Бери! (довольная Рада напяливает перстень на палец) Уж больно глаза у тебя красивые… А как звать-то тебя?
Рада. Зови меня Радой.
Михаил. Имя у тебя тоже красивое… Кстати, часы и червонцы можете себе оставить. Только коня не отдам, люблю Париса! А вы помогите мне до дому приятеля моего добраться, он вам парочку лошадей подарит.
Седой. С тобой, вижу, можно дело иметь. Люблю нежадных, у меня самого душа широкая… На коня-то сядешь, князь, или подсадить?
Михаил пытается встать на ноги и со стоном хватается за раненое плечо.
Рада. Надо кровь остановить! (помогает Михаилу стащить пальто и сюртук и перевязывает рану) До ста лет теперь проживёшь! (разглядывает его ладонь) Интересная у тебя судьба, барин!
Михаил. Чем же она такая интересная?
Рада. А позолоти ручку, скажу!
Михаил (шарит у себя по карманам). Нечем позолотить, вы же у меня всё выгребли.
Рада. Ладно, скажу и так… Понравился ты мне, барин! (водит пальцем по его ладони) Вижу, сердце у тебя нежное… будешь ты через это печаль великую иметь…
Седой. Не слушай ты её, князь! Она всем подряд про беду от нежного сердца рассказывает, а находятся дураки, что и верят, ха-ха-ха!
Михаил (призадумавшись). Мне уж как-то говорили, что любовь моя замёрзнет, как вишни в снегу…
Рада. Про снежные вишни не знаю - должно быть, это какое-нибудь барское кушанье, а вот коли станет у тебя холодно на душе, приходи к нам в табор, барин! (шепчет на ухо Михаилу) Согрею так, что все печали свои позабудешь!
Михаил (отодвигаясь). Ишь ты, какая горячая… того и гляди, снег таять начнёт!
Седой. Едем, князь! Нам с сестрой ещё в табор к ужину надо поспеть, не то без нас всю похлёбку съедят.
Михаил (с помощью цыгана взбирается в седло). Мне тоже к ужину надо поспеть. У моего приятеля нынче особенный ужин - с восточными танцами… И вам на кухне чего-нибудь перепадёт.
Седой. Ты нам лучше скажи, хороши ли кони у твоего приятеля?
Михаил. Да корфовские конюшни на весь уезд славятся! (забеспокоившись) Только вы там не шибко озорничайте, а то уведёте полконюшни, мне потом перед другом неудобно будет.
Седой с Радой переглядываются и ухмыляются.

Кадр 33. Гостиная в усадьбе Корфа
Владимир и Сергей Степаныч сидят за столом с остатками роскошного ужина. В углу гостиной несколько музыкантов наигрывают восточные мелодии. В воздухе плавает аромат курящихся благовоний.
Оболенский. Всё было восхитительно, Володя! Благодарю! Особенно это кушанье из риса, мяса и капусты… Плов, кажется? Ничего вкуснее в жизни не едал!
Владимир (в сторону) Ну, получит у меня Варвара за капустный экспромт! (Оболенскому) Напрасно вы, Сергей Степаныч, отказались от настоящего восточного стола… (кивает на груду подушек в углу комнаты и кальян)
Оболенский. Да мне уж вроде не по летам… на полу сквозняки, а у меня поясница болит… чего доброго, и не встал бы с этих ваших подушек…
Владимир. Тогда представьте: мы с вами в султанском дворце, сидим на роскошных коврах, перед нами - изысканные яства, бьют прохладные фонтаны, райские птицы поют… и прелестные юные одалиски извиваются в причудливом танце…
Оболенский (зажмурившись от восторга). Волшебно! Волшебно! И одалиски будут?
Владимир. Да, мои крепостные актрисы. Жаль, что Мишель не сможет вместе с нами насладиться этим зрелищем… (звонит в колокольчик) Эй, Модестыч, где там наш десерт?
Модестыч (заглядывает). Уже несут, господин барон!
В гостиную вплывают Анна и Полина, завёрнутые в прозрачные покрывала, сквозь которые проступают их тела, едва прикрытые блестящими повязками на груди и бедрах; обе в рыжих париках, посыпанных золотой пудрой, глаза и брови густо подведены чёрным, губы и щеки - алым; обе держат над головами серебряные блюда, нагруженные фруктами, сластями и напитками.
Анна (себе под нос). Миши нет… Какое счастье! Ну, берегитесь, Владимир Иваныч!
Полина первой приближается к столу, вульгарно вихляя бёдрами и гремя десятками браслетов на руках и ногах.
Оболенский. Г-хм!..
Владимир ухмыляется. Полина скачет вокруг Оболенского и, неловко накренив поднос, опрокидывает на него чашку с чем-то белым и липким.
Полина (всполошившись). Ой, Сергей Степаныч, простите! Я сейчас, я вытру! (ставит поднос на стол и проливает на Оболенского полкувшина клюквенного шербета) Ой, какая я неловкая!
Срывает с себя покрывало и начинает оттирать им пятна с сюртука Оболенского, тот, как заворожённый, смотрит на мелькающую перед его глазами родинку на полуголой груди.
Владимир (шипит). Пошла вон!
Оболенский (едва дыша). Пожалейте… бедную девушку… она так старается…
Полина. Спасибо вам, Сергей Степаныч! (благодарно прижимается к нему грудью и другими частями тела, Оболенский жалобно икает)
Владимир. Я же сказал: пошла вон!
Полина (хнычет). Не могу, барин… Я прилипла!
Владимир (пытается оторвать её от перепачканного нугой Оболенского). Какой дряни вы там с Варварой наварили?!
Рывком вытаскивает Полину из её блестящих тряпочек, приклеившихся к сюртуку Сергея Степаныча. Музыканты забывают про свои инструменты и пялятся на голую Полину, Оболенский на грани обморока. Взбешённый Владимир срывает с окна портьеру, заворачивает в неё горе-танцовщицу и выталкивает за дверь.
Владимир. Научись танцевать, дура! (Оболенскому) Приношу свои извинения, Сергей Степаныч, за эту досадную неприятность… и за испорченный сюртук…
Оболенский (переведя дух). Какие мелочи, Володенька, какие мелочи…
Владимир. Надеюсь, другая моя актриса доставит нам больше удовольствия… (делает знак Анне)
Очнувшиеся музыканты хватаются за скрипки и виолончели. Анна грациозной походкой пересекает комнату, с низким поклоном протягивает Оболенскому поднос, с которого тот машинально берёт какой-то фрукт, не сводя с неё восторженного взгляда.
Владимир (обиженно). А мне?
Анна с демонической усмешкой отворачивается от Оболенского и начинает танцевать перед Владимиром, красиво изгибаясь в такт музыке, потом изящным движением опрокидывает на него персики в сиропе.
Анна (сладким голоском). Приятного аппетита, Владимир Иваныч!
Владимир (обалдело). Спасибо…
Анна возвращается к Оболенскому, наливает ему в бокал клюквенного шербета, потом водружает кувшин себе на голову и танцует, легко придерживая его рукой, а оказавшись за спиной Владимира, выплёскивает остатки шербета ему за шиворот.
Владимир. И накормила, и напоила…
Анна (шепчет ему на ухо). Погодите, Владимир Иваныч, это была только закуска, до десерта ещё далеко!
Анна продолжает танцевать - то стелется по полу, то змейкой вьётся вокруг господ, взмахивая прозрачным покрывалом, и при каждом удобном случае опрокидывает или проливает что-нибудь на Владимира. Оболенский блаженно улыбается и слабо реагирует на происходящее. В тот момент, когда Анна заносит над головой хозяина огромное блюдо с пловом, в гостиную входит Михаил.
Михаил. Анна?! Что вы делаете?! (растерянно озирается по сторонам) Что здесь происходит?!
Владимир (снимает с уха кусочек персика и отправляет в рот) Как видишь, дорогой друг, мы ужинаем… а мои крепостные актёрки развлекают нас игрой.
Анна, слабо пискнув, роняет блюдо с пловом мимо Владимира.
Михаил (моргнув). Анна - актриса?
Владимир (уточняет). Крепостная актриса.
Михаил. Крепостная?! (рвёт воротник, будто ему нечем дышать) Нет… невозможно… я… (опрометью выбегает вон)
Анна (бросается следом). Миша, Мишенька, подождите! Я всё вам объясню!
Владимир (подскакивает). Куда?! А впрочем, ладно, беги… Я уже сыт. (вытаскивает из-за шиворота гроздь винограда и лениво отщипывает по ягодке)
Оболенский (вернувшись в реальность). Владимир Иваныч… я отказываюсь понимать… Зачем? Зачем нужно было устраивать это гнусное представление?
Владимир. Мне казалось, что вам нравится, Сергей Степаныч…
Оболенский. Я только сейчас сообразил, что перед нами была Анна, воспитанница вашего отца!
Владимир. А Мишель сразу её признал. Что значит влюблённый!
Оболенский. Вы так унизили их обоих… Боже мой, а Миша ещё считает вас своим другом!
Владимир. Кто же, кроме друга, открыл бы ему правду об этой обманщице?
Оболенский. Но почему, почему Иван Иваныч скрывал ото всех, что Анна - крепостная? Почему он, в конце концов, не дал ей вольную?!
Владимир. С этим вопросом следовало бы обратиться к моему отцу… только он навсегда ушёл от ответа. (опрокидывает рюмку водки, прихлёбывая персиковый сироп из лужицы в складке на рукаве) Скажите-ка лучше, Сергей Степаныч, какая из моих актёрок более пришлась вам по вкусу?
Оболенский. Анна, конечно, выше всяческих похвал! Эта грациозность в каждом жесте, лёгкость, изящество… Хотя та, первая, тоже недурна… Таланту, конечно, никакого, но формы!.. (делает рукой замысловатое движение, будто очерчивая в воздухе контур виолончели) Г-хм! Владимир Иваныч, а я бы, пожалуй, приобрёл их обеих для Императорского театра… Анну, разумеется, дороже - за любую цену, какую вы назовёте! А Полину - в придачу, в кордебалет…
Владимир. Нет, Анну не продам. (пьёт водку, ничем не закусывая) Она мне как сестра! А торговать своими родственниками… Отец бы мне этого никогда не простил.
Оболенский. Отец бы никогда не простил вам того, что вы сегодня содеяли! Иван Иваныч был глубоко порядочный, добрый человек… Он бы пришёл в ужас! (Владимир преспокойно наливает себе новую рюмку) Однако я, кажется, разговариваю с глухим… Так вы подумаете над моим предложением, Владимир Иваныч? Я вас не тороплю… (вытаскивает из вазы пышную жёлтую розу, задумчиво нюхает) Таланту, конечно, никакого… но формы!.. Что за ножки, что за… Charmant! (направляется к двери, за которой скрылась Полина)
Владимир (оставшись один). Как пьёт русский человек? Сначала то, что нравится (приканчивает бренди), потом то, что может (опустошает графинчик с водкой), а уж потом - что останется… (допивает из горлышка бургундское, потом падает щекой на стол и засыпает.)
Вихрем врывается растрёпанная и зарёванная Анна, подол и рукава её шубы облеплены грязным снегом.
Анна (всхлипывает). Миша не захотел даже выслушать меня… (кулачками размазывает слезы по лицу) Жизнь моя кончена, теперь мне всё равно - в омут головой или тут кривляться… (сбрасывает шубу на пол) Налейте мне вина, барин, я всю ночь буду для вас танцевать! (оглядывает пустые графины) Ни капли не осталось? Да не всё ли равно! Я пьяна от горя… (вертится посреди комнаты, покачивая голыми плечами и коленками) Нравится, барин? (Владимир сладко всхрапывает) Ах, так? Не желаете на меня смотреть? Так я вас заставлю! (распахивает окно, соскребает снег с подоконника и ссыпает хозяину за шиворот)
Владимир (мычит). М-м-м… Холодно! (просыпается) Анна? Тебе чего? Поужинать?
Анна. Я пришла дотанцевать свой танец, барин! (принимает соблазнительную позу)
Владимир. А-а… Танцуй… (снова засыпает)
Анна (плачет). Бездушное чудовище! Опозорил меня на весь уезд и спит со спокойной совестью! Отольются вам ещё мои слезы, Владимир Иванович… (подбирает шубу и, всхлипывая, уходит)
В другую дверь влетает Полина.
Полина (недовольным голосом). Старый пень! Принес какую-то чахлую розочку, а я ему за это пой да пляши?! (хищным взором окидывает разгром на столе) Чем бы поживиться? (ловко вытаскивает из галстука у храпящего хозяина брильянтовую булавку) Будет допрашивать, скажу, что Анька стащила… да он и не вспомнит с похмелья! (закалывает складки бархатной портьеры на плече и любуется на себя в зеркале) А не попросить ли мне у Сергея Степаныча роль в античной пьесе? (уходит, напевая себе под нос)
В оставшееся распахнутым окно просачивается призрак барона Корфа.
Иван Иваныч. Негодный мальчишка! Как ты мог… как ты мог так поступить с Анной?! (в ответ громкий храп) Ты слышишь меня? Отвечай отцу, щенок! (хватает сына за уши и начинает дергать его голову из стороны в сторону, пытаясь разбудить)
Владимир. А-а-а… (открывает мутные глаза) Отец…
Иван Иваныч. Да, это я, твой отец! Отвечай мне: как ты посмел так унизить Анну?!
Владимир. Как-к-кую… Анну?
Иван Иваныч (отвешивает ему крепкий подзатыльник). Твою сестру, мерзавец!
Владимир. Нет у меня никакой сестры… (хочет снова уснуть, но отец за ухо отдирает его голову от стола)
Иван Иваныч. Ты должен попросить у неё прощения!
Владимир. Что… прямо сейчас?
Иван Иваныч. Нет, завтра - когда протрезвеешь!
Владимир. А я разве нетрезв? (тупо улыбается)
Иван Иваныч. Видел бы себя со стороны! Дворянин, наследник благородной фамилии… Какой позор! (патетическая речь прерывается громким храпом) Нет, негодник, на этот раз ты от меня так легко не отделаешься!
С трудом отыскав на столе чистую салфетку, что-то пишет на ней, обмакнув палец в соус. Закончив, аккуратно подкладывает записку под щёку спящему сыну и, окинув его напоследок укоризненным взглядом, улетучивается за окно.
Входит Варвара и всплёскивает пухлыми руками.
Варвара. Батюшки мои, это чего же господа тут натворили?! А комнату-то как выстудили! (сбивает сосульки с самовара, натыкается на неподвижное тело хозяина) Владимир Иваныч, голубчик, да жив ли ты? (услышав храп, облегчённо вздыхает) Слава Богу, жив!
Закрывает окно и, громко охая, начинает убираться.

Кадр 35. В Зимнем дворце
Император с Жуковским играют в шахматы, императрица читает книжечку.
Жуковский. Ваше величество, простите за дерзость, но боюсь, что решение о высылке Калиновской было ошибочным.
Император (нахмурившись). Объяснитесь, Василий Андреевич!
Жуковский. После ее отъезда Саша пустился во все тяжкие… Без разбору соблазняет фрейлин - из свиты её величества, из свиты принцессы…
Императрица (не отрываясь от книжечки). У Саши дурной пример перед глазами.
Император. Ma chere, графу Салтыкову пожалован орден и поместье под Оренбургом, куда он и отбыл со своей бедной супругой, вся вина которой состояла в том, что вам показался безвкусным её наряд.
Императрица (сердито отбрасывая книжечку). У этой бедняжки, как ваше величество изволили выразиться, не только дурной вкус, но и дурные манеры: она имела дерзость явиться на последнем балу в ваших любимых цветах - фиолетовом с серебром, хотя надевать эти цвета имею право только я!
Император. Сударыня, сударыня, зачем делать Василия Андреевича свидетелем неприятных семейных сцен?
Жуковский прикидывается предметом мебели.
Императрица. Об этом вслух говорят при дворе!
Император. Mein herz, вы хотите лишить наших сплетников права на невинную болтовню? Помилуйте, а чем же тогда заниматься фрейлинам, камер-пажам и прочим придворным шалопаям? (взглядывает на шахматную доску) Вам шах, Василий Андреевич! Так чем там ещё развлекается Саша?
Жуковский (трёт лысину). Придётся жертвовать ферзём… Ещё он издевается над своими адъютантами.
Император. Пусть их! Они все дураки.
Жуковский. Но и это не самое худшее. Саша вознамерился разорвать помолвку с принцессой Марией, и мне доподлинно известно, что сегодня он явится к вашим величествам с просьбой отправить её обратно в Дармштадт.
Императрица (с облегчением). Так тому и быть! Сейчас же напишу герцогу Мекленбургскому…
Император (в гневе опрокидывает шахматную доску). Нет, этому не бывать! Александр может менять, как перчатки, своих адъютантов, но я не позволю ему так же менять и невест! Романовы не станут посмешищем для Европы!
Жуковский (вкрадчиво). Осмелюсь дать вашему величеству совет: Сашу надо чем-то отвлечь, направить его мысли в другое русло…
Император. Например?..
Жуковский. Министр Канкрин давно хотел доложить свои соображения о денежной реформе…
Император. Превосходно! Распорядитесь послать за Егором Францевичем! Да, и остальных министров пусть созовут. Встретим разбойника Сашу Государственным советом!
Императрица. Ваше стремление подавить душевные порывы нашего сына гораздо отвратительнее самых его отвратительных выходок!
Удаляется, величественная в своем гневе.
Жуковский (уходя следом, бормочет себе под нос). И пусть кто-нибудь посмеет сказать, что я не молодец! И скандал европейского масштаба предотвратил, и Егору Францевичу услугу оказал… Только государыня, кажется, недовольна, но я умилостивлю её новой одой!
Постепенно собираются министры - с сединами, с орденами и важными физиономиями.
Министр финансов. Я счастлив, что ваше величество наконец-то осознали необходимость проведения в России денежной реформы!
Председатель совета. Этот вопрос надо всесторонне рассмотреть.
1-й министр. Егор Францевич прав: России необходим твёрдый рубль!
2-й министр. Да не нужны русскому мужику никакие реформы, он всякий лишний алтын в кабак несёт! А купчишки и со старыми ассигнациями неплохо управляются!
Слово за слово, вежливый спор перерастает в шумную ссору, почтенные мужи начинают размахивать руками, мелькают багровые лица, на которых не осталось и следа важности. Кажется, ещё чуть-чуть - и полетят во все стороны клочки седых волос.
Без доклада врывается Александр и застывает на пороге, растерянный.
Император. Не желаете принять участие…
Александр. В потасовке? (начинает засучивать рукава)
Император. …в обсуждении денежной реформы!
Александр (чешет затылок). Э-э…
Император. Не вы ли сетовали, что в государственных делах я не пускаю вас дальше рисования пуговиц?
Александр (сдаваясь). Хорошо, я как раз захватил копию записки графа Канкрина, в которой сделал кое-какие заметки на полях… (в сторону) Спасибо Василию Андреевичу, предупредил, что papa нынче не в духе и с разговорами о разрыве помолвки к нему лучше не соваться.
Император (трясёт колокольчиком). Продолжим, господа, совет?
Остывшие министры чинно рассаживаются вокруг длинного стола, извлекая из-под мышек пухлые папки с документами.
Александр (вручает свою папку председателю). Прошу вас ознакомиться.
Председатель (зачитывает вслух). "Трактирщику - восемь рублей; Сержу и Пьеру - по сто рублей, в карты; м-ль Жижи из кордебалета - пятьдесят; сапожнику - пятнадцать; денщику - рубль; за шампанское…" (останавливается и недоумённо вертит бумажку в руках) Что это? Проект реформы?
Александр (досадливо). Нет, это список долгов моего адъютанта… Он, болван, бумаги перепутал!
Министры (переговариваются). Ну и молодежь пошла… Мы-то на актёрок не скупились… И в карты, бывало, целые состояния спускали… И денщиков не баловали… Целый рубль - видано ли? И пяти копеек за глаза хватит!
Александр. Я бы послал за своими заметками ещё раз, да боюсь, дурак Бельский опять напутает… Скажу без бумажки, что я всецело поддерживаю проект графа Канкрина!
Император. Господа совет, а ваше мнение? (министры снова начинают сердито жужжать) Вижу, что среди вас нет единодушия по этому вопросу… Придётся собраться ещё раз! Тогда я и приму окончательное решение… (оглядывается на загордившегося Александра) Мы примем решение!
Министр финансов (кланяясь). Благодарю вас, ваше величество!
Император. Александр, ваш нынешний адъютант… каким будет по счету?
Александр. Четырнадцатый.
Император. Пусть и остаётся четырнадцатым. А то у Иркутского губернатора скоро будет больше адъютантов, чем у наследника престола! Егор Францевич, выдайте этому дураку из казны пятьсот рублей, чтобы он мог расплатиться с долгами, да предупредите, чтобы новых не делал!
Министры покидают кабинет, сердито толкаясь локтями в дверях.
Император. Тебе понравилось заниматься государственными делами, Саша?
Александр. Да, очень! Эти старички такие забавные… зубов уж нет, а всё норовят укусить!
Император. Рад, что ты находишь это забавным… (манит его к себе пальцем и шепчет на ухо) А на принцессе Марии жениться всё-таки придётся…
У цесаревича вытягивается физиономия.

Кадр 37. Библиотека в усадьбе Корфа
Владимир, глядясь в стеклянную дверцу шкафа, делает примочки на разбитую губу, обмакивая салфетку в стакан с водкой.
Владимир (ворчит). Вот не думал, что у Анечки рука такая тяжёлая… Расписала меня, как картинку, из дому стыдно выходить… Засмеют! Барон Корф, герой Кавказской войны, восемнадцать раз дрался на дуэлях… а тут собственная крепостная!.. (отжимает салфетку в стакан, стакан опрокидывает в себя) Черт! Надпись-то с салфетки смылась… Гадай теперь, кто надо мной подшутил! Так хоть почерк можно было сравнить… (зашвыривает салфетку в камин)
Входит Михаил.
Михаил (со зловещим спокойствием). Добрый день.
Владимир (обрадованно). Мишель! (лезет обниматься) Как я тебе рад, дружище! Куда ты вчера подевался?
Михаил со всего размаху заезжает ему кулаком по физиономии, Владимир отлетает на другой конец комнаты, сшибив на пути кресло и столик.
Владимир (обиженно). За что, Мишель? (с трудом поднимается, щуря подбитый глаз)
Михаил. А ты не догадываешься?
Владимир. Ты обиделся, что тебе не досталось десерта? Сам виноват, нужно было раньше приходить!
Михаил. Лучше бы я совсем не приходил! (падает в кресло и закрывает лицо руками) Тогда бы я не увидел Анну в этом бесстыдном наряде… не узнал бы, что она… что она… (с отчаянием) Ну почему, почему, стоит мне в кого-нибудь влюбиться, ты тут же возникаешь у меня на пути?! Помнишь, на Кавказе, когда я увлёкся хорошенькой черкешенкой, а потом оказалось, что она была твоей любовницей, и её брат чуть не зарезал меня по ошибке вместо тебя? Пришлось ему за обиду коня отдать и саблю с серебряной рукояткой…
Владимир. За коня и саблю я с тобой тогда рассчитался, между прочим - все деньги отдал, что мне отец прислал на оплату карточного долга… А теперь-то ты почему ко мне в претензии? Анна мне, слава Богу, не любовница, и брата с кинжалом у неё нет …
Михаил. Не хватало ещё, чтобы Анна была твоей любовницей! Достаточно того, что она - твоя крепостная! Боже мой, Боже мой… Как это всё ужасно!
Владимир. А ведь я тебя неоднократно предупреждал…
Михаил. Ну да - делал какие-то невнятные намёки, ни разу прямо не сказал!
Владимир. Прямо говорить мне отец запретил, Анька была его любимицей… (свирепея) Какого чёрта! Почему я должен перед всеми оправдываться?! Я в этой истории больше всех пострадал! (разглядывает себя в стеклянной створке шкафа) Сначала отец уши надрал, потом Анька губу разбила, теперь вот ты… Живого места на мне не оставили!
Михаил (бурчит). Тебя убить было мало… Ты нарочно заставил Анну вырядиться чучелом и кривляться перед нами… чтобы унизить её и меня!
Владимир. Ты столь рьяно её защищаешь, что можно подумать, будто ты до сих пор…
Михаил (орёт). Да! Да, все черти преисподней! Я до сих пор её люблю! В Анну невозможно не влюбиться! Я влюбился бы в неё, даже если б встретил её не на придворном балу, а у тебя в коровнике!
Владимир (мрачно). Мои вам поздравления, князь…
Из коридора доносится шум голосов, дверь распахивается, и в библиотеку врываются княгиня Долгорукая, Забалуев, исправник, а за ними - растрёпанный Григорий.
Григорий. Простите, барин, не успел доложить, уж больно господа настойчивые…
Владимир (не очень любезно). Чем обязан?
Исправник. Видите ли, какое дело неприятное, господин барон…
Забалуев (заметив Михаила, испуганно крестится). Свят-свят-свят! Оживший покойник?!
Михаил (торжествующе). Ага! Так вот кто вчера на опушке в меня стрелял! Не отвертитесь теперь, Андрей Платоныч!
Владимир. Что-о-о?! Этот огрызок, этот мухомор трухлявый в тебя стрелял?! (сжимает кулаки) Может, он и отца моего убил?!
Забалуев (прячется за спину исправника). Вот, вот он - настоящий преступник! Он уж однажды избил меня до полусмерти, и зайца в моём лесу травил, и словами обидными меня называет…
Михаил и Владимир отодвигают исправника и с двух сторон набрасываются на Забалуева.
Марья Алексевна. Господа, господа, не будем забывать о цели нашего визита!
Забалуев (вертясь под четырьмя кулаками). Да-да-да, не будем забывать! Мы пришли сюда не ради того, чтобы пререкаться с уважаемым князем…
Михаил (хмуро). А ради чего?
Исправник. Наследниками Петра Михалыча Долгорукого предъявлен ко взысканию вексель, выданный ему год назад покойным ныне бароном Корфом…
Владимир (морщится). Опять эти глупости! (опускает кулаки)
Забалуев (отбегает на другой конец комнаты). И не опять, а всё ещё, любезный Владимир Иваныч! Барон Корф, ваш батюшка, одолжил у Петра Михалыча пятьдесят тысяч рубликов, о чём и документик имеется (трясёт векселем), а в случае неуплаты обязался отдать свое именьице.
Владимир. Эта бумажка дважды поддельная: во-первых, мой отец вернул долг князю Долгорукому, а во-вторых, речь шла о двадцати тысячах!
Марья Алексеевна (всплёскивает руками). Поддельная бумажка! И не совестно вам, Владимир Иваныч, такие слова-то говорить, а ведь ещё хотели жениться на доченьке моей Лизе! Спасибо, уберег нас Господь от подобного несчастья! Посмотрите, господа, вот же - рука Ивана Иваныча: и "ер" его, и "ять", и завитушки, и росчерки!
Владимир (неохотно). Да… похоже на почерк моего отца…
Исправник. Господин барон, вы готовы сейчас вернуть вдове князя Петра Михалыча означенную сумму?
Владимир. Нет, откуда у меня такие деньги…
Исправник. В таком случае я, как представитель власти, заявляю, что с этой минуты ваше поместье переходит в собственность княгини Долгорукой.
Владимир наливает в стакан водки до краёв и залпом выпивает.
Михаил. Подождите, господа, но нельзя же так, в одночасье! Может быть, договоримся об отсрочке?
Владимир. Я бы стал договариваться об отсрочке, если б мой отец и вправду не выплатил долг. Но повторяю, что этот вексель - фальшивка, состряпанная княгиней Марьей Алексеевной и её сообщником Забалуевым!
Исправник. Господин барон, я бы посоветовал вам впредь воздержаться от подобного рода заявлений.
Марья Алексеевна (с хорошо разыгранным негодованием). Я готова была дать вам отсрочку, Владимир Иваныч, понимая, что после смерти отца дела ваши находятся в расстроенном состоянии, но ваше возмутительное поведение… оскорбительные слова… Я требую, чтобы вы немедленно покинули МОЙ дом!
Забалуев. Да-да-да, сей же час!
Владимир в сердцах разбивает хрустальный графин о каминную решётку.
Михаил. Что ты делаешь?! Ведь это любимый графин твоего отца!..
Владимир. Не хочу, чтобы он Марье Алексеевне достался! (широкими шагами направляется к двери, но на пороге оборачивается) Не воображайте, господа, что взяли надо мною верх! Я ещё выведу вас на чистую воду!
Михаил (догоняет его). Не расстраивайся, Володя, заночуем у моих друзей-цыган в таборе, обсудим наши дела… А как же Анна?!
Оба уходят, вслед за ними откланивается исправник, вместо них на пороге вырастает Модестыч.
Модестыч (с подхалимской улыбкой). Вас можно поздравить, дорогая Марья Алексевна?
Марья Алексевна. Явился, пёс? Думаешь, я забыла, как ты у меня, бедной вдовы, последние гроши вымогал?
Модестыч. С позволения сказать, ваше сиятельство, вы теперь вдова не бедная, а очень даже богатая, а за богатством нужен глаз да глаз…
Забалуев. Уж не себя ли предлагаешь в качестве надзирателя?
Модестыч. А почему бы и нет? Я уж вам, господа, службу сослужил…
Забалуев. Посмотрим, посмотрим… (разваливается в кресле со стаканом вина в руке, вытягивает ноги к камину) Ну, докладывай, как в моём хозяйстве дела обстоят?
Модестыч. Дела обстоят хорошо-с, а могло бы быть и того лучше, кабы покойный барон не тратил столько денег на свою любимую крепостную - Аньку Платонову. Он ей и шляпки из самого Парижу, и главные роли в театре…
Марья Алексевна. Чего ты мелешь? Анна, воспитанница барона - крепостная?!
Модестыч. Крепостная, крепостная! Она его полюбовницей была, а вольную он ей не давал, потому как понимал, что она от него сразу сбежит - разве ж охота молодухе со стариком спать, пусть даже и богатым?
Забалуев. Но-но-но, ты это брось! Старик-то старику рознь! Я, например, еще ого-го!
Марья Алексевна. Ах, Иван Иваныч - ведь на ладан дышал, а всё туда же! Дряхлый селадон! Понимаю теперь, почему мой Петя… (осекается) Ох, и разворошу же я это гнездо!
Модестыч (потирая руки). Прикажете Аньку в коровник?..
Марья Алексевна. Она, поди, и доить-то не умеет! Отправь её в свинарник, пусть за свиньями ходит.
Забалуев. Позвольте, Марья Алексевна, не по-хозяйски это! На скотном дворе от этакой-то белоручки проку мало будет… А пускай она на нашей с Лизанькой свадьбе поёт, гостей потешит!
Модестыч. А потом-с?
Забалуев. Есть у меня друг в Архангельской губернии, страсть как любит молоденьких певичек: они у него и коров доят, и полы моют, и поют при этом романсы всякие да арии из опер… А если какая сфальшивит, розгами нещадно секут!
Модестыч. Там Аньке самое и место! Лично доставлю её к вашему другу, Андрей Платоныч, после свадебного концерта-с!
Забалуев (грозит пальцем). Ты только товар-то по дороге не попорть, шельма!
Модестыч. Как можно-с!
Марья Алексевна (не слушая их). С тобой, Петруша, посчитаться не успела, да зато с Корфов взыскала сполна!

Кадр 39. На дороге где-то между поместьями Корфа и Долгоруких
Невдалеке, на пригорке, виднеется церквушка; в противоположной стороне, у самой дороги, - трактир. Григорий и другие корфовские мужики укладывают поперёк дороги несколько срубленных деревьев. Владимир наблюдает за работой.
Григорий (утирая пот со лба). Кажись, всё, барин...
Владимир. Молодцы! (протягивает им смятую ассигнацию) Идите, выпейте за моё здоровье!
Григорий. Возвращались бы вы поскорей, Владимир Иваныч, а то ведь житья-то никакого не стало! Княгиня Марья Алексевна зачем-то велела баньку во дворе сжечь, а господин Забалуев всё на погреб ваш налегает - уж, наверно, половину вина вылакал!
Владимир. Надеюсь, что сегодня и разрублю этот узел…
Григорий. А справитесь ли без нас, барин? Может, пособить чем? Господина Забалуева палками побить али карету княгини пустить с откоса - вы нам только скажите, мы это мигом!
Владимир. Ладно, оставим это средство на потом - если миром дело решить не удастся. Ступайте!
Мужики шумной гурьбой направляются в трактир. Владимир присаживается на пенёк и закуривает трубку.
Из-за поворота показывается свадебный поезд. Впереди, на тройке с бубенцами и шаферами на запятках - жених с невестой: Забалуев надушен и напомажен, Лиза одного цвета со своей фатой. Следом за ними в нарядном экипаже - Марья Алексевна, Соня и Андрей с Натали, а дальше - вереница бричек и колясок с гостями.
Лиза (сама с собой). Я жертвую собой ради брата. Ведь должен хоть кто-то в нашей семье быть счастлив!
Забалуев (также). Тоща, конечно, и бледновата… Вот маменька-то как раз в самом соку! (незаметно оглядывается на будущую тёщу) Ничего, дайте срок, и маменька от нас не уйдёт!
Натали (также). Как же она хороша в этом подвенечном уборе! Хоть и фасон провинциальный… Нет, на свою свадьбу я закажу платье только в Париже!
Андрей (также). Слизняк, тюфяк, размазня!.. Ну почему, почему у меня не хватило смелости признаться во всем маменьке и Наташе?! Почему я позволяю этой плешивой мартышке меня шантажировать, почему молча взираю на то, как моя сестра губит себе жизнь?!
Марья Алексевна (также). Молодым на обзаведенье: скатертей дюжина, да постельного белья два сундука, да шёлку и бархату несколько отрезов… Да сервиз столовый на сорок восемь персон… Десяти серебряных ножей не досчиталась и кофейника - из дворовых, верно, кто-то стащил, поди теперь дознайся, кто? А из мебели ничего не дам, пусть тем, что есть, обходятся - у Иван Иваныча и столы, и комоды добротные…
Владимир (выходит на дорогу). Стой!
Кучер (натягивает поводья). Тпр-р-ру!..
Вереница экипажей останавливается. Шаферы сваливаются с запяток.
Забалуев (подпрыгивает). Что? Где? Зачем?
Марья Алексевна (свешиваясь из коляски). Это ещё что за безобразие?!
Лиза (бледнея еще больше). Владимир?
Владимир. Лиза, ответь мне только на один вопрос: ты выйдешь за меня замуж?
Лиза (разрумянившись). Да!!!
Забалуев. Но позвольте! Лизавета Петровна, вы же мне обещались! И колечко моё вновь приняли!
Лиза (срывает с пальца кольцо и зашвыривает в канаву). Убирайтесь вместе с вашим кольцом, гадкий старикашка!
Владимир. Вы слышали, что сказала дама? (за шиворот выдергивает Забалуева из коляски и сам садится на его место)
Марья Алексевна (верещит). Это неслыханно! Позовите исправника! (лупит своего кучера зонтиком по голове) Трогай, болван, чего стоишь?
Кучер (блеет). Никак нельзя-с! Завал на дороге, ваше сиятельство…
Гости выбираются из своих повозок и обступают со всех сторон коляску, в которой сидят в обнимку Лиза и Владимир.
Марья Алексевна. Лиза! Не смей его обнимать! Он не твой жених! (гостям) Простите, извините, моя доченька переволновалась, две ночи перед свадьбой не спала… Сейчас мы всё утрясём и поедем в церковь!
Андрей. Maman, надо прекратить этот фарс, Лиза любит Владимира!
Марья Алексевна (топает ногами). Не желаю знать ни про какую любовь! Лиза выйдет замуж за Андрея Платоныча, и точка!
Забалуев выбирается из канавы, распахивает дверцу коляски и пытается вытащить Владимира, но тот пинком отбрасывает его обратно в канаву.
Владимир. Лиза, ведь нам никто не помешает, правда?
Лиза. Правда, любимый! (крепко его целует)
Марья Алексевна (вне себя). Лиза, не смей его целовать! Он тебя не любит, этот негодяй мечтает заполучить назад своё поместье!
Андрей. Maman, верните Владимиру его дом, и пусть они живут там счастливо вместе с Лизой!
Забалуев (лёжа в канаве, дергает его за штанину). Если вы сейчас же не прогоните этого самозванца, я расскажу вашей невесте, что вы спите с горничной!
Андрей (лягает его сапогом в ухо). Подите прочь, я сам ей обо всём расскажу! (пытается сквозь толпу гостей пробиться к Наташе)
Владимир. Едем, Лиза?
Лиза. Куда?
Владимир. Венчаться!
Лиза (задыхаясь от счастья). Едем!!!
Владимир сбрасывает с козел возницу и сам хватает в руки вожжи.
Владимир (размахивая кнутом). Береги-и-ись!
Гости испуганно шарахаются в стороны. Владимир разворачивает экипаж и правит прямо на скошенное поле, в объезд завала на дороге, но коляска застревает колесом в канаве и переворачивается.
Владимир (с трудом выбираясь из-под коляски и вытаскивая Лизу). Лиза, ты в порядке?
Лиза (поправляя сбившуюся фату). Кажется, да… (хнычет) Это была плохая примета!
Владимир (ворчливо). Это не примета плохая, а ось на вашей колымаге ни к чёрту! (протягивает ей руку) Идём, до церкви недалеко.
Лиза. За тобой - хоть на край света!
Марья Алексевна (подбегает). Не пущу!!! Доченька, ну раскрой ты глаза, разве ты не видишь, что этот подлец хочет жениться на тебе только из-за приданого?
Лиза. Неправда, Владимир любит меня! И если вы нас проклянёте - не страшно! Мы будем жить в бедности, но счастливо! Скажи же им, Владимир, скажи им всем, что ты любишь меня!
Владимир (вздыхает). Прости меня, Лиза… Я, конечно, мерзавец, однако и не законченный подлец… и не хочу тебя обманывать…
Лиза (со слезами). Значит, это правда… что ты охотился за моим приданым… и никогда меня не любил… А я ещё верить не хотела! Думала, всё ложь - и про дуэли, и про женщин…
Марья Алексевна (обнимает её). Поплачь, поплачь, доченька… и забудь! Тьфу на него, проклятого!
Владимир (покаянно). Прости меня, Лиза! Я тебя не достоин…
Лиза (отворачиваясь от него). Андрей Платоныч!
Забалуев (подскакивает). Я тут!
Лиза. Идёмте венчаться! Вот только кольцо я ваше выбросила…
Забалуев. А я нашёл в канаве, нашёл и подобрал! (рукавом стирает с колечка грязь и надевает Лизе на палец) Лизавета Петровна, душенька вы моя!
Марья Алексевна (вздыхает с облегчением). Слава тебе, Господи!
Лиза решительно подхватывает Забалуева под руку и тащит его пешком в горку, к церкви. Гости бросают свои коляски на дороге и, хромая по кочкам, торопятся следом.
Натали. Андрей, ты хотел мне что-то сказать?
Андрей (мямлит). Да вот, Наташенька, говорю, хорошо, что зима в этом году рано легла, а то бы пришлось идти по колено в грязи…
Владимир (провожает их невесёлым взглядом). Прощай, мое родовое гнездо…
В ближайшей коляске появляется призрак барона Корфа.
Иван Иваныч. Хорошо, что ты в последний момент спохватился и не повёл Лизаньку обманом к алтарю! Наконец-то, Володя, ты начинаешь исправляться… А поместье наше ты обязательно вернёшь, я в тебя верю! Найди только моего убийцу…
Владимир. Где же мне его искать? Вы бы хоть подсказали, отец…
Иван Иваныч. Тогда в этом не будет твоей заслуги! А настоящие мужчины, сынок, должны всё решать сами… (исчезает)
Владимир (с горькой усмешкой). Ну, спасибо, отец, за добрый совет… (идёт к трактиру, но на полпути останавливается) Напиться ещё успею… Сперва поищу душегуба!