Памяти Инны Чуриковой
Такие актрисы – явление штучное. Чурикова – это золотой фонд таланта, самобытности, женственности. Её роли, как наши личные воспоминания. Она потрясала тем, как выглядела: элегантная, молодая. Счастливая. А быть счастливой – это огромный дар и, возможно, из всех её талантов самый главный и ценный.
У неё было удивительное лицо. Казалось, она может играть одними глазами. «Я верю каждому её движению, взгляду», – говорила про неё Раневская. В связи с Чуриковой часто рассуждают о силе актёрского дарования, рядом с которым и красота не самое главное. Но она – именно тот случай, когда красота внутренняя настолько прорывается во внешнее, настолько затмевает его, что, кажется, смотреть на неё можно часами. И она хрупкая, вибрирующая, как будто тебе одному доступная, и оттого совершенная. Тем, как вспыхивает эта красота, всегда восхищался Марк Захаров, который полюбил её бесповоротно на первой же совместной работе в стенах «Ленкома» в 1975 году. «Помню, как-то стою за кулисами перед своим выходом. А у нас там тесно, декорации кругом, двери. Вдруг вижу – рука тянется. Это Марк Анатольевич приполз, дотронулся до меня, сказал «царица» и обратно уполз. То есть благословил», – рассказывала Инна Михайловна.
В фильме «Начало» есть эпизод, когда героине Чуриковой предлагают сниматься в кино. После чего её Паша сразу же спрашивает: «Бабой-Ягой?» А потом она и зрители вместе с ней узнают, что роль иная – Жанны д`Арк. «Начало» оказалось удивительно автобиографичным и пророческим. Молодой режиссёр Глеб Панфилов когда-то увидел Чурикову именно в образе Бабы-Яги в тюзовском спектакле, решил найти и пригласить на главную роль в своём дипломном фильме «В огне брода нет». Роль Жанны д`Арк Инна Михайловна хотела сыграть всю жизнь, но так и не сложилось, как у Паши. Ну, и наконец, фильм стал серьёзным началом для Чуриковой и Панфилова. Вышедшая до этого сильнейшая картина «В огне брода нет» прошла без особого успеха, однако после «Начала» её выпустили в прокат повторно и в этот раз фильм уже был оценён по достоинству.
Правда, после «Начала» были мешки писем со всей страны, где встречались «добрые» женские советы сменить причёску и пожелание найти другой род занятий, мол, артистки должны быть покрасивее. Что ещё хуже, так считала госчиновники. Они занесли Чурикову в чёрный список людей, создающих негативное представление о том, как выглядит советский человек, и ездить с фильмом по миру ей не разрешили. Она, конечно, узнала об этом позже. А в этом списке, кстати, было немало других достойных людей, например Ролан Быков, который когда-то и посоветовал Панфилову посмотреть на актрису Чурикову в роли Бабы-Яги.
В Инну очень верила мама. Она говорила: «Если чего захочешь – обязательно добьёшься». А ещё всё время повторяла: «Дочка, будешь артисткой!» Инна тоже этого очень хотела, хотя про себя всегда удивлялась: «Ну как это возможно? Артистки же такие прекрасные». Но маминой веры хватало на двоих. И когда мама настаивала, что дочка – очень красивая, просто увидеть надо, и когда Инну не брали в театральные вузы, а мама успокаивала: эти не взяли, другие возьмут, потому что ты талантливая. Так и вышло. И про красоту, и про талант. Чурикова признавалась: очень уж не хотелось маму огорчать, надо было добиться. Но прежде – пережить смешки съёмочной комиссии и беспардонные заявления насчёт нестандартной внешности, со слезами, конечно же. И ещё много чего. И три года – лисичкой и Бабой-Ягой в ТЮЗе, куда она поступила на службу. И то, что дальше эпизодов в кино не шло. Ну максимум – Марфушка в «Морозко». Очень смешная, да, очень самобытная, а героиней – да как это возможно! Но мама ей всегда говорила: «Дочка, твой мужчина идёт по тропинке по направлению к тебе». И шёл не просто мужчина, шёл её человек, друг, создатель.
В случае Инны Михайловны и Глеба Анатольевича хочешь не хочешь – поверишь в судьбу и предначертание: представить режиссёра Панфилова без актрисы Чуриковой невозможно, они пришли к зрителю одновременно, вместе, потому что произошла химическая реакция, оба словно проявили таланты друг друга. Она вдохновляла его, он учил её оставаться собой, ставил её собственный актёрский голос. В стране, где во всём стремились к стандартам, Чурикова запросто могла бы в течение всей своей актёрской карьеры играть в ТЮЗе. Георгий Натансон, который снимал актрису в эпизоде в «Старшей сестре», говорил о ней так: «Все мы были заворожены удивительной и полной поглощённостью ролью, такой крошечной по объёму и занимавшей так мало места в фильме. Сразу стало ясно, что эту актрису нельзя снимать привычными кинематографическими короткими «кусками», что её нужно снимать только на одном дыхании, одной сценой, иначе можно расплескать вот эту поразительную актёрскую цельность…» А Евгений Леонов так писал сыну о Чуриковой: «Эта женщина одарена природной гигантской артистической энергией, а это и есть подлинно театральное чудо. Она убедительна. Рядом с ней никакой иной человеческой правде места нет, всё оценивается в связи с ней. Это, я бы сказал, какой-то мощный центростремительный механизм».
Конечно, те, кто сталкивался с ней на площадке, многие чувствовали, понимали, но не решались взять, доверить, доказать. А Панфилов упёрся – мне нужна она! И сумел убедить худсовет в том, что так и выглядит героиня, и влюбиться в неё можно запросто. Взял драгоценный камень и огранил. В фильмах Панфилова – лучшие работы Чуриковой, но что ещё важнее – он открыл её большому кино, доказал, что она создана для главных ролей. С Панфиловым вообще удивительно вышло – всё это «начало», восторг, любовь, уважение, единение, и вот так целые десятилетия вместе. «Глеб для меня – самый родной, единственный человек. Мне никто никогда не был нужен, кроме него», – говорила Инна Михайловна. – Он мне на всю мою жизнь».
Любимый человек, с которым вместе всё – говорить, думать, молчать, снимать. Любимый сын от любимого человека. Хорошие роли, возможность играть у лучших режиссёров. Признание, уважение, восхищение. Компоненты счастья. А может, счастье у неё было потому, что она, как никто, умела его понимать и ценить. Кажется, что она без кожи, не потому что ранима, а потому что чувствует как-то иначе. Иногда она говорила: «Подождите, у меня прилив счастья…» И несколько секунд ждёт и дышит, чтобы немного усмирить это чувство, а то кажется – разорвётся.
На Чурикову не распространяются общественные законы. Её очень красило время. Она несла себя так легко, так просто, так достойно. Наверное, это и есть стиль, которому очень хочется подражать, хоть и невозможно. Врождённая какая-то способность, интуитивная совершенно - чутья, меры, силы, красоты.
Отредактировано Кассандра (2023-06-13 14:05:40)