Глава 16. Преддверие беды
Это утро началось для меня со скрипнувшей двери в мою с Филиппом спальню. Спросонья, не успев разлепить веки, я ощупала пространство вокруг себя в поисках мужа, но нащупала только пустоту. Резко открыла глаза — и сразу узрела в дверном проёме моего мужа и дочурку.
Оба довольные, немного загорелые — видно, отдыхали на свежем воздухе, Флавия одета в мальчишескую одежду и кожаные туфли. Личико девочки так и светится восторгом.
— Папа, девочки не носят это. Это мальчикам, — Флавия дёргала за рукав рубашки Филиппа, указывая на своё одеяние.
— Плевать, что там предписывают. В платье особо не побегаешь и в мяч не погоняешь, — обратил Филипп внимание Флавии на этот простой факт.
— Да, правда, — согласилась с ним девочка.
— Какая же ты соня, Фьора. Скоро ведь полдень, — в шутливо-ласковой манере попенял мне Филипп, подойдя с Флавией к моей кровати. — Всё интересное так проспишь. Одевайся скорее, развеемся сегодня в городе — разумеется, Флавия идёт с нами.
— Да, мама, вставай, гулять пойдём! — Флавия забралась ко мне на кровать и чмокнула в щёку. — Мама, хватит спать! Погуляй со мной и с папой! — громко, с бодростью и энтузиазмом требовала малышка.
— Это во сколько же вы оба проснулись? — поинтересовалась я у мужа, встав с кровати. Из сундука я вытащила свою нижнюю рубашку с бирюзовым платьем — расшитым золотыми нитями и узорами из маленьких жемчужинок.
Переодеваться ушла за деревянную ширму.
— Флавия меня сегодня в восемь утра подняла. Очень захотела выбраться на речку, в мастерскую Вероккьо, Симонетту проведать. Наша дочь сегодня запланировала нескучный отдых, и ты составишь нам компанию. Я и Флавия считаем, что без тебя веселья не получится, — делился со мной Филипп, пока я переодевалась за ширмой.
Облачившись в выбранный наряд и обувшись в туфли на низком каблучке, я покинула своё укрытие и повернулась к мужу спиной.
— Поможешь шнуровку завязать? А то мне со спины не видно, — адресовала я кокетливую просьбу Филиппу.
— Совсем не проблема, — откликнулся Филипп, довольно ловко управившись со шнуровкой на моём платье. Немного платье мне было свободно в талии. — Я тебе сильно ничего не затягивал. Тугая шнуровка вредит кровообращению, — пояснил мне муж.
— Приятно, что ко мне проявляют заботу, — игриво мигнув мужу, я тихонько рассмеялась.
— Фьора, позавтракай — и пойдём, я и Флавия тебя подождём. — Подхватив на руки и усадив себе на шею Флавию, которая тут же крепко уцепилась ручками за голову Филиппа, сам Филипп поцеловал меня в щёку перед тем, как покинуть комнату.
Когда я спустилась в столовую вниз, то там уже меня ждало ароматно пахнущее рагу из баранины с овощами и кубок красного разбавленного вина. Пока я с аппетитом всё это уплетала, Леонарда в шутку попеняла мне тем, что я проспала так долго, и едва не проспала всё интересное.
После позднего завтрака Флавию и Филиппа я нашла во внутреннем дворике палаццо Бельтрами — эти двое закадычных друзей гоняли по двору мяч, Филипп учил малышку палкой бить по мячу и попасть в стену. Благо, что окон там не было. Обоим было весело.
— Ну, что, Фьора? Позавтракала? Идём на прогулку? — отвлёкся от игры с Флавией на меня Филипп.
— Да, мама. Ты с нами идёшь? — вторила вопросом своему отцу Флавия.
— Разумеется, я с вами. Куда я от вас денусь? — пошутила я ласково — От скуки, что ли изнывать? — Присоединилась я к мужу и к дочери, Флавию подхватила на руки и немного покружилась с ней вокруг себя, после крепко прижав к себе и поцеловав взлохмаченную макушку девочки.
Через не столь уж большой промежуток времени я и Филипп с Флавией покинули палаццо Бельтрами, влившись в стремительную жизнь дневной Флоренции.
Мой супруг вместе со мной обсуждал, когда будем уезжать к нему на родину в Бургундию, в Селонже. Я планировала с завтрашнего дня уже собирать свои вещи и вещи Флавии, попросить Леонарду уехать со мной. Филипп согласился с моей позицией, что Леонарда при её на то желании, едет с нами обязательно. Также высказал, что будет рад визиту в Селонже моего отца, пусть гостит у нас в своё удовольствие.
Все дни, что Филипп прожил в палаццо Бельтрами, я часто замечала, что его общение с моим отцом всё больше приобретает характер дружеский, нежели официозный.
Всегда общаются друг с другом доброжелательно, изредка отпустят в сторону друг друга беззлобно-ироничные реплики. Обсуждали литературу или обменивались воспоминаниями о каких-то событиях в их жизнях.
— Хороший человек твой отец. С ним так легко и приятно общаться. Жаль, что моё поведение в прошлом не способствовало открытию для меня этой его стороны, — высказал мысль Филипп, подхватив на руки Флавию, когда мы переходили на противоположную сторону улицы, поскольку туда-сюда неслись гружённые товаром телеги, запряжённые мулами.
— Да, мой отец замечательный, согласна. Добрый и не злопамятный человек, чего не скажешь обо мне, — немножечко ударилась я в кокетливую самоиронию.
— Ты? Злопамятная? Это шутка такая была только что с твоей стороны? — отвечал мне в такой же манере Филипп, удобнее усадив себе на шею Флавию. К большому удовольствию девочки — для которой с высоты отцовских плеч открывался хороший обзор на всё, что творится на улицах Флоренции — залитой золотом солнечных лучей.
— И вовсе не шутка. Ты уже три дня со мной не совершенствовал мои боевые навыки. Я ведь и покусать за это могу, между прочим, — намекнула я с напускной сердитостью Филиппу.
— А, это лисица показала зубки и грозится пустить их в ход? — Филипп снял со своих плеч Флавию и поставил её наземь, когда мы втроём уже не были в зоне особо оживлённой части дороги. Так что я и муж по обе стороны взяли Флавию за руки и вместе шли ко дворцу Медичи — проведать Симонетту и Джулиано. Но перед этим завернули на рынок и в одной из лавок купили в качестве угощения для моих друзей изюм и финики с орехами, мятные и имбирные пряники.
Всё это съестное добро Филипп нёс в корзине, держа за ручку в одной руке.
— Филипп, скажи, почему ты мне дал прозвище «лисица»? — полюбопытствовала я уже тогда, когда мы приблизились ко дворцу Медичи.
— А потому что ты такая же милая, хитроумная и вредная, к тому же иногда и зубки показываешь, и укусить можешь, — получила я от мужа такое объяснение.
— Мама, папа, мы к Симонетте идём? Так идём же, да? — сыпала вопросами на меня и Филиппа Флавия, теребя нас обоих за одежду — меня за рукав платья, Филиппа — за штанину.
— Конечно, идём, моя радость, — нежным движением я пригладила Флавии её немного растрепавшиеся от ветерка кудри.
— Только попросим объявить о нашем приходе, моя милая, — пояснил ей Филипп. — Пожалуйста, доложите синьоре Симонетте Веспуччи о нашем визите — граф и графиня Селонже, моя жена раньше носила фамилию Бельтрами. С нами ещё малышка Флавия, — обращена была уже эта реплика к двум стражникам, караулящим дворец Медичи.
— К вашим услугам, синьор и синьора де Селонже, — поклонившись, один из стражников ушёл докладывать о нашем приходе.
Ожидание не продлилось долго, стражник вернулся и провёл меня с Филиппом и Флавией в малый зал для приёмов, где и ожидала нас сидя на обитой подушками скамье Симонетта.
Молодая женщина была бледнее обычного, заметнее виднелись под кожей голубые прожилки вен, под глазами залегли тени. Изящной работы платье, которое бы идеально сидело как раз на девушке стройного сложения вроде Симонетты, теперь же на донне Веспуччи висело мешком.
При виде того, как болезнь медленно, но верно подтачивает здоровье Симонетты, мне захотелось заплакать, но я сдержала себя — из нежелания портить подруге настроение.
Вместо этого я забрала у Филиппа Флавию и опустила девочку на пол, подвела её к Симонетте и обняла подругу, поздоровавшись с ней.
— Симонетта, как же я рада тебя видеть! Извини, что в последнее время мы нечасто видимся, — виновато проговорила я.
— Не извиняйся, Фьора. Я понимаю, что ты теперь женщина замужняя и к тому же молодая мама, — мягко оборвала меня Симонетта, усадив себе на колени Флавию, девочка тут же обняла её.
— Доброго дня, донна Веспуччи, вы так же прекрасны, как и в день турнира, — сопроводил Филипп своё приветствие комплиментом. — Я и Фьора гуляли с Флавией по городу, захотели нанести вам визит. Разумеется, прийти с пустыми руками мы не могли, — молодой человек поставил на стол корзину со съестным.
— Благодарю вас, мессир граф. Признаться, визит моей дорогой подруги Фьоры и ваш с Флавией мне очень приятен. Вы могли не тратиться на сладости. Но спасибо за такой жест заботы от вас двоих, — выразила признательность Симонетта.
— А я скучала по вам, очень сильно, — пожаловалась Флавия Симонетте.
— Флавия, детка, но теперь тебе скучать не придётся, — заметила я дочери. — Мы в гостях у Симонетты.
— Моя дочурка очень к вам привязана, вы явно очень добрая женщина, — вслух подумал Филипп. Тут его взгляд приковали выставленные на книжных стеллажах игрушечные фигурки, рядом с ними — деревянная лошадка и кожаные мячи. — Эммм… мне можно поинтересоваться, чьи это детские игрушки?
— А, вот эти… — Симонетта рассеянно махнула рукой в сторону игрушек. — Я их сюда принесла для Флавии — чтобы ей было, чем играть, когда Фьора с ней приходит меня навестить. Чтобы девочке не было скучно.
— С тобой никогда не скучно! — возразила Флавия.
— Видишь, Филипп? У нашей Флавии есть прекрасная старшая подруга, — обронила я ласково.
— Да, Флавия умеет находить прекрасных подруг, — согласился Филипп со мной.
Флавия же сползла с колен Симонетты и удалилась играть с деревянными фигурками.
— Папа, иди со мной поиграть, папа! — громко позвала девочка Филиппа.
— Флавия, милая, немного попозже. Хорошо? — отозвался Филипп.
— Нет, папа, хочу сейчас! Поиграем в бал! Папа, идёшь? — не сдавалась Флавия.
— Вот пользуешься ты самым наглым образом тем, что тебе трудно отказать, — с наигранной строгостью Филипп погрозил Флавии пальцем и присоединился к её игре в праздничное мероприятие деревянных фигурок.
Филипп был втянут Флавией в её любимую игру. Девочка выдумывала сюжет, по которому будет проходить бал игрушечных людей. Филипп ей рассказывал о том, какие нормы этикета царят на таких мероприятиях. Объяснял ей принцип рассаживания гостей.
Я же присела рядом с Симонеттой и взяла её за руку, с испугом подивившись тому, насколько похудевшей и холодной была рука молодой женщины.
— Симонетта, милая, скажи мне только честно. Ты принимаешь какое-нибудь лечение? — тихим шёпотом спрашивала я у неё на ухо.
— Да, Фьора. Причём не пропускаю приём лекарств, если ты об этом. Мессер Ласкарис очень тщательно за этим следит. Перепробовали многие схемы лечения, но почему-то эффекта от них нет, — проговорила тихонько и с покорной грустью Симонетта. — Синьор Деметриос придумал какое-то новое лекарство. Пью уже неделю.
— И как, помогает? Как чувствуешь себя? Тебе становится лучше? — с робкой надеждой я внимательно смотрела в лицо Симонетте.
— Пока сложно судить. Боли в груди становятся слабее. Но накатывает такая слабость после каждого приёма — меня постоянно клонит в сон, большую часть дня я сплю, нет сил даже читать.
— Постой, ты сказала — у тебя боли в груди? — тревожно сжалось и пропустило удар моё сердце, а кровь похолодела в венах.
— Да, причём уже давно. Раньше было терпимо более-менее. Но в последний год терпеть всё сложнее.
— А если тебе уехать на водные курорты? — предложила я.
— Там я уже была. Неоднократно. Причём последний раз меня в этом году возил Джулиано. Чахотку в фатальной стадии ничем не залечишь, — скорбно улыбнулась мне Симонетта, а я обняла её и уткнулась ей в платье лицом, чтобы скрыть не вовремя набежавшие на глаза предательские слёзы.
— Неужели чахотка? Симонетта, как же так, милая? И почему, зачем именно ты? — шептала я.
— Так недуг не выбирает, кого косить, — так же чуть слышно прошептала мне Симонетта. — Ну, хватит о грустном, — прервала Симонетта моё впадение в уныние. — Насколько я помню, ты и Филипп принесли мне в корзине много сладостей. Так ведь?
— Да, всё так…
— Предлагаю устроить трапезу. Вчетвером, — чёрные глаза Симонетты зажглись слабыми, но огоньками веселья.
Симонетта взяла с тумбы рядом со скамьёй, которую занимали мы, колокольчик, и позвонила трижды. На сигнал явился через каких-то полторы минуты слуга, спросив, что будет угодно донне Веспуччи.
Симонетта распорядилась подать кьянти для Филиппа и для меня, Флавии она распорядилась принести сладкую настойку на грушах без алкоголя.
Наша дружная компания переменила место посиделок — мы перебрались во внутренний двор, расположившись на скамье под пышными кронами грушевых и яблоневых деревьев. Флавия с аппетитом уплетала сладости, запивая это сладкой настойкой.
Свежий воздух и яркое солнце придали Симонетте хорошего настроения, так что аппетит Флавии стал для неё заразительным.
Филипп рассказывал Симонетте о том, что происходило в палаццо Бельтрами — как например то, что мы собираемся завтра уже собирать вещи. И что с нами поедет Леонарда — если, конечно, согласится.
Поделился успехами Флавии в умении самостоятельно кушать и прибирать за собой игрушки, причём Флавия с восторгом самодовольства это подтверждала.
— Вы правильно сделали, граф де Селонже, что решили увезти в Бургундию Фьору и Флавию. Им тут, во Флоренции, никакой жизни не дадут спокойной, — одобрила Симонетта моё с Филиппом решение уехать в Бургундию и увезти Флавию.
— Всё было настолько удручающе? — осторожно спросил Филипп. — Фьора мне рассказывала, как на неё навесили ярлык «гулящей женщины», как обвиняли в «связи с Дьяволом»…
— Даже больше — в отцы Флавии записывали Джулиано, — с лёгким оттенком добродушного ехидства в его сторону дополнила Симонетта. — Я уже Фьоре предлагала, чтобы я убедила Джулиано признать отцовство над Флавией — лишь бы Фьору и малышку в покое оставили.
— Да, Филипп. Такое было. Слухи про меня и Джулиано поползли тогда, когда Джулиано защищал меня от наветов «в связи с Люцифером и рождении ребёнка от Лукавого». Дрался на дуэли за меня с Франческо Пацци. Вот и подумали на Джулиано, что он отец нашей с тобой дочери, — прояснила я немного картину произошедшего для Филиппа.
— Вот же болваны, идиоты безнадёжные… Эх, Фьора, терпеливая ты всё-таки женщина — столько они душевных сил у тебя сожрали, а ты никого из них не придушила. Ничего, завтра мы вещи собираем, больше выносить виды их физиономий тебе не придётся, — приободрял меня Филипп, вместе с Флавией на руках присев рядом со мной, и коснулся губами моей щеки. — Да, синьора Веспуччи, Фьора и я с Флавией будем очень рады принимать вас в Селонже. Имейте в виду.
— Разумеется, я была бы рада навестить подругу в её новом доме. Искренне надеюсь, что моё здоровье позволит мне путешествовать, и я смогу однажды посетить Бургундию, — ответ Симонетты сопровождался радушной и тёплой улыбкой.
— Вот только мне жаль будет расстаться с родными краями, друзьями и подругами. Но ведь за расставанием обязательно будут встречи, — успокаивала я себя, обнимая Флавию, которая с колен Филиппа перебралась на руки ко мне и теперь наводила беспорядок на моей голове, запуская пальчики мне в волосы, которые гладила. Заплетала мне косички, всё равно не держащиеся долго.
Вроде бы и надо мягко осадить малышку, чтобы она не устраивала у меня на голове воробьиное гнездо, но да ладно, пусть…
Ну, наведёт мне Флавия «красоту» на голове, будто птицы бурно выясняли, за кем главенство в семье, ну и что? Жалко, что ли?..
— Синьора Веспуччи, я хочу сказать спасибо вам и Джулиано с Лоренцо, что вы не бросали мою жену в сложной ситуации, когда на неё навешивали фальшивые и оскорбительные ярлыки. Спасибо огромное, что оставались на стороне Фьоры, — вдруг с теплотой в дрогнувшем голосе поблагодарил Филипп Симонетту.
— Ах, разве друзья и подруги нужны не для этого? Само собой, никто из нас никогда не посмел бы утыкать ножами спину Фьоры, тем более в критические для неё моменты жизни, — слетел с губ Симонетты ласковый смешок.
— Я буду скучать по тебе и по Кьяре с Хатун. Жаль, что я не смогу утащить вас всех с собой в Селонже на данный момент, — по-доброму пошутила я, чем заставила Симонетту тихонько рассмеяться.
Времяпровождение моё и Филиппа с Флавией в обществе Симонетты проходило очень мирно, в приятной и согревающей дружеской атмосфере. Я и Филипп наслаждались вином, которое Симонетта распорядилась нам подать. Сама моя подруга вместе с Флавией пила безалкогольные фруктовые и ягодные отвары.
Ближе к четырём часам после полудня я засобиралась с мужем и дочерью свалиться снегом на голову Андреа Вероккьо и его ученикам — Флавия очень туда хотела и постоянно спрашивала, пойдём ли мы в мастерскую.
Я предлагала Симонетте пойти и прогуляться с нами, сказав, что обратно мы её проводим. Но Симонетта вежливо, очень мягко отказалась, признавшись, что неважно себя чувствует.
Немного мы сожалели, что Симонетта не составит нам компанию. Я попрощалась с подругой и обняла её перед уходом, поцеловав в щёку, и поблагодарив за гостеприимство. Флавия крепко обняла Симонетту за ноги и с неохотой отпустила.
Филипп пожелал ей приятного дня и еще раз выразил свою признательность, что она не примкнула к лагерю тех, кто устраивал мне травлю до его приезда.
От посещения мастерской Андреа Вероккьо по настойчивым просьбам Флавии я и Филипп никак не отвертелись. Как всегда, у Андреа и его подмастерьев кипела работа: создавались новые картины и скульптуры, иногда деятель искусства подходил к кому-то из своих учеников и делал подсказки, как улучшить их создающиеся творения, где и что нужно доработать, где нарушена симметрия.
Флавия будто герцогиня или королева — не меньше! — ходила по мастерской с таким видом, словно всё здесь её. С восхищением и жадностью рассматривала готовые полотна и скульптуры, наблюдала за работой подмастерьев, часто выражала своё мнение, что ей нравится та или иная работа, упрашивала Вероккьо нарисовать её и меня с Филиппом, моего отца и Леонарду…
Андреа ласково отшучивался, что для этого моему отцу или мужу надо заказать услуги кого-либо из его художников, самого Андреа.
Но, что делает честь поведению Флавии и её воспитанию — она не бегала сломя голову по мастерской, не трогала руками картины и скульптуры. Она, видимо, с первого раза запомнила моё внушение, что нельзя трогать без разрешения произведения искусства, чужие особенно, что это тяжкий труд, и люди очень старались многие месяцы.
Я всё же смогла привить дочери уважение к чужому труду.
— Синьор Андреа, думаю, мне стоит как-нибудь в следующий раз по приезде во Флоренцию заказать у вас портреты моей жены и ребёнка, — в лёгкой задумчивости проронил Филипп. — Завтра я и Фьора уже будем собирать вещи, готовиться к отъезду в Бургундию.
— Что же, мессир граф, буду рад видеть вас моим заказчиком. Не сомневайтесь, донна Фьора и малышка Флавия останутся довольными, — со сдержанным довольством промолвил Вероккьо.
Я же следила за тем, чтобы Флавия нигде не набедокурила. Ходила за ней следом. Да, моя дочь, конечно же, за последнее время становилась всё больше похожа на хорошо воспитанного ребёнка, красящие материалы больше не пытается съесть, но приглядывать за ней всё же нужно — чтобы она нигде не поранилась и ничего на себя по неосторожности не уронила.
Филипп и Андреа Вероккьо о чём-то своём разговаривали в сторонке, я и Флавия совершали маленький променад по мастерской.
— Не думал, что мы пересечёмся здесь, Фьора, очень рад тебя видеть, — послышался позади меня низкий с хрипотцой и глубокий голос Деметриоса.
Я обернулась на голос грека и поздоровалась с ним, выразив свою радость от этой неожиданной встречи.
— Ой, дядя Деметриос, вы тоже тут! — восторженно воскликнула Флавия и подбежала к пожилому учёному, обняв его за ноги.
— Здравствуй, милая Флавия. Как ты заметно выросла и похорошела, — Деметриос мягко отстранил от себя девочку, чуть опустился на одно колено перед ней и погладил по златокудрой голове. — Ты же хорошо себя ведёшь, папу и маму слушаешься? Как тебе живётся?
— Хорошо! Очень хорошо, — ответила Флавия.
— Флавия славная девочка, держит себя паинькой. Мне и Филиппу огорчений не доставляет, мой муж умеет искать мирные подходы к детям, — с милой улыбкой я дополнила ответ Флавии.
— Мам, мама, я к папе пойду! Мама! — Флавия громко привлекала моё внимание, теребя меня за рукав платья.
— Да, моя принцесса, иди к папе, я немного поболтаю с Деметриосом — и к вам присоединюсь, — опустившись на колени перед дочерью, я поцеловала её в кончик маленького носика и в золотистую макушку, после встала на ноги.
Флавия ушла в ту сторону, где разговаривали Филипп и Андреа Вероккьо, попросившись к Филиппу на руки. Мой муж подхватил малышку и осторожно прижал к себе, устроив у себя на локте.
— Я рад слышать, что у тебя в твоей созданной семье всё хорошо, Фьора. Твой муж не знает ничего о наших былых планах? — понизив голос до шёпота, осторожно уточнил Деметриос.
— Он питает подозрения, что ты хотел подписать меня под опасные авантюры, — также шёпотом отвечала я Деметриосу. — И в эти планы я ни ногой, конечно. Однако же… Деметриос, я тут размышляла…
— О чём же, Фьора?
— О Симонетте и её недуге. Я не хочу потерять подругу, Деметриос. Может быть, есть способ вырвать Симонетту от её болезни? — загорелась в моём сердце очень слабая искорка надежды.
— Фьора, я стараюсь делать для мадонны Симонетты всё возможное и даже сверх этого, я перепробовал множество схем лечения. Сейчас назначил ей новые лекарства — неделю назад. Надеюсь, что лечение удастся. Улучшения есть. Но не факт, что болезнь сдаст позиции… — видимо, какая-то хмурая мысль омрачила лицо Деметриоса.
— Деметриос, я предлагаю тебе сделку — ты спасёшь для меня от смерти Симонетту, а я взамен… — от волнения дрожали мои руки и рвущийся шепчущий голос. — Я стану шпионить для тебя против Карла Бургундского…
— Я не приму этого, Фьора. Нет гарантий, что моё лечение спасёт Симонетту, а ты рискуешь своей жизнью, рискуешь лишиться счастливой и гармоничной семейной жизни. Эта сделка будет неравноценной, Фьора. Я отказываюсь. Не стану соглашаться на то, что порушит вдребезги твою судьбу, — отверг Деметриос моё предложение.
Я ощутила неприятную и холодную, скользкую пустоту в животе и в груди. Значит, нет способа спасти жизнь моей подруге?..
— Неужели надежды совсем нет? Неужели Симонетта всё-таки скоро умрёт? — со страхом я вглядывалась в лицо Деметриоса, прошептав ему на ухо этот мучащий меня вопрос.
— Фьора, наша медицина ещё не продвинулась настолько далеко, чтобы лечить чахотку. Остаётся ждать и надеяться на лучшее, — был ответ Деметриоса. — Мне очень жаль, Фьора. Прости.
— Ты не виноват ни в чём, — возразила я его извинению. — Ты и так стараешься делать всё, что от тебя зависит.
— О! Синьор Ласкарис, вы тоже здесь? Здравствуйте! — прервал моё общение с Деметриосом подошедший к нам с Флавией на руках Филипп. — Фьора, время близится к вечеру. Скоро ужин. Вернёмся домой?
— Да, Филипп. Конечно. Я уже иду. До свидания, Деметриос, — простилась я с мессером Ласкарисом.
— Мессер Селонже, Фьора, до свидания. Приятного вечера, — пожелал мне и мужу Деметриос.
Втроём мы шли до палаццо Бельтрами по улицам Флоренции. Время перевалило за пять часов вечера, но день не спешил отступать — верный летнему сезону. Солнце, хоть и светило на небосклоне, но уже не так жарко. Прохладный ветер дует в лицо, ласково играет моими волосами и подолом платья.
Флавия сидит на шее у Филиппа, мой муж надёжно и крепко, но всё же бережно удерживает её за ноги, чтобы она не упала. Девочка широко улыбается, обозревает улицы города с высоты отцовского роста.
— А я могу достать до веток, и до козырьков! — хвастается Флавия.
— Ты самая высокая девочка в городе, — ласково подыгрывает ей мой муж.
— Я королева Флоренции! — весело посмеивается Флавия.
— И папина королева красоты, — добавляет Филипп.
— А я тогда кто? — игриво и с напускным недовольством я легонько пихаю в бок Филиппа.
— А ты императрица, не злись. Причём самая замечательная, — находит для меня муж такой ответ.
Домой мы возвращаемся около шести, нас встречают отец и Леонарда расспросами, как мы отдохнули в городе, всё ли у нас было хорошо. За ужином, в тесном кругу семьи, я наконец сообщаю отцу и Леонарде, что завтра я и Филипп пакуем свои вещи и вещи Флавии, и что Леонарда может ехать с нами — при её на то желании, и что отец всегда желанный гость в Селонже.
Разумеется, Леонарда изъявила горячее согласие уехать в Бургундию, заявив, что она скорее четвертовать себя позволит на площади Синьории, чем со мной разлучится, поэтому она пустится в путь до Селонже со мной — и даже град величиной с кулак её не остановит.
Отец сказал, что с радостью навестит меня и моих мужа с дочерью в моём новом доме, только ему нужно найти управляющего на то время, что он прогостит у Филиппа и у меня.
Остаток ужина мы весело переговаривались, шутили, строили планы… Казалось бы, ничто не омрачит нам эту мирную семейную трапезу…
— Мессер Франческо, донна Фьора! — влетел в столовую жутко встревоженный Паоло. — У ворот дворца стоят вооружённые солдаты, целая дюжина! Предписание на арест донны Фьоры!
— Арест??? Но за что?! — поразилась я, по неосторожности резким движением опрокинув на скатерть свой кубок вина.
— Какой, к дьяволу, арест?! — взорвался Филипп, крепко сжав в руке рукоять ножа для мяса.
Мой отец и Леонарда смертельно побледнели и в непонимании происходящего переглянулись.
Вот и прекрасный семейный вечер испорчен…
Примечание к части
Симонетта Веспуччи умерла от туберкулёза предплечья 26 апреля 1476 года.
